Поучения. Снова. Они пропитывали все их разговоры, как вода губку. Мать не могла удержаться от того, чтобы не дать очередной ценный совет. И на этот раз Лере пришлось прислушаться. С недовольством она позволила:
– Ладно уж, продолжай.
– Ладно уж, продолжу, – усмехнулась Римма Сергеевна. – Я не призываю тебя бросить мужа в такой ситуации. Это было бы, по крайней мере, нечестно по отношение к себе самой. Ибо всю оставшуюся жизнь ты бы чувствовала себя виноватой. Нет уж… сделай все, что в твоих силах. Поддерживай Славу, как можешь. Но не взваливай на себя слишком много. Не делай из себя святую мученицу, которую распяли на кресте брака. У твоего мужа есть родители, есть старший брат, почему они не ухаживают за ним?
– Они не знают, – поджав губы, призналась Валерия.
– Вы что, им до сих пор ничего не рассказали? – чуть не закашлялась от дыма ее мама. – С ума сошли?
– Просто… Славе до сих пор не могут поставить диагноз… и… Понимаешь, мы сами не знаем, с чем столкнулись, и что будет дальше. И просто так вывалить на них все, без подготовки, без каких-либо прогнозов на будущее – это слишком.
– И сколько вы собираетесь все скрывать? Пока Доброслав не превратится в овощ? Пока врачи точно не скажут, что ему осталось пару месяцев? А потом ты позвонишь свекрови и скажешь: «Зинаида Марковна, ваш сын умирает. Приезжайте, может, еще успеете попрощаться». Так что ли? – Тихо протянула старушка.
– Мама! – а вот Лера не сдержалась.
– Что «мама»? Или ты думаешь, все образуется? И твой зачарованный принц вскочит с постели целехонек-здоровехонек? Лера, я думала, ты хоть немного умнее.
– Дело не в уме. Как ты можешь такое говорить? Это жестоко… Да, я верю, что Славе станет лучше. Возможно, речь не идет о полном восстановлении, но хоть как-то затормозить течение болезни мы сможем. В конце концов, неужели только у него такая гадость? Есть же, наверное, другие подобные случаи. Есть какие-то исследования, лекарства… Не помогут тут, поедем за границу. У Славы много друзей, продадим квартиру…
– Стоп, стоп, остановись! – прервала Валерию мать. – Ты начинаешь разрабатывать план, даже не зная, с чем столкнулась. Слепой, ищущий дверь посреди поля, ей богу. Заграница, лечение, все на десяток лет вперед расписала. А если у вас нет этих десяти лет?
– И что же мне теперь делать? Опустить руки, сдаться? – зло уставилась на Римму Сергеевну дочь. – Неужели ты хочешь, чтобы Слава… чтобы он умер?
– Типун тебе на язык! Конечно, нет. Я искренне желаю, чтобы твои надежды оправдались. Пусть твой муж еще сто лет живет и здравствует. Но надо понимать – это не простуда, не грипп. У Доброслава органическое поражение мозга. Ты сама мне зачитывала записи невролога. Сколько не повторяй: «Все обойдется, все будет тип-топ», – правда в том, что уже не обошлось. Беда не на пороге, она давно раскинулась хозяйкой на кровати и пачкает своими сапогами твои белоснежные простыни. И вместо того, чтобы тешить себя напрасной надеждой, надо заглянуть ей в глаза.
– Напрасной…
– Да, напрасной, – повторила старушка. – Ему становиться хуже, Лера. Он уходит. И рано или поздно, уйдет. Это только в фантастических рассказах Брэдбери отрицание смерти может даровать вечную жизнь
[46]. Но ни черта подобного в реальности не происходит. Знаешь, какой главный урок я выучила, когда потеряла Юру? – Лера прислушалась. На ее памяти это был едва ли не первый раз, когда мать сама заговорила о своем почившем супруге. – Ты должен научиться жить без этого человека до того, как кого-то полюбишь. Люди не умирают в один день, дочка. Они уходят по очереди. И тому, кто следует за умершим, приходится расплачиваться болью за дополнительные годы. Все предметы стремятся к центру Земли, а каждое живое существо превращается в прах. Мы просто тешим себя убеждением, что наше время и время наших мужей, жен, сестер, друзей и прочих близких настанет нескоро. Через пятьдесят, сорок, тридцать лет. Но ведь это – целая вечность! А когда кто-то заболевает, как Доброслав, вдруг теряемся. Как же так? Я ведь надеялся еще на полвека, а тут, оказывается, придется прощаться в срочном порядке. Вот что пугает. Не болезнь… разрушенные планы…
– Я не могу смотреть, как он страдает, – тихо произнесла Валерия.
Чай был давно отставлен, ей больше не хотелось спорить, не хотелось кричать. Она чувствовала себя полностью выжатой. И все же в уши ее словно шептали невидимки: «Ты не права. Все не так. Надо просто потерпеть».
– Знаю… – а вот Римма Сергеевна затушила сигарету и с удовольствием сделала большущий глоток. – Но плакать ты будешь не о его страданиях, а о своем одиночестве. Поэтому не взваливай на себя сейчас непосильную ношу. Расскажи все родителям Доброслава. Как есть, без утайки, без прикрас. Лучше сейчас, чем потом, когда станет поздно. Они имеют не меньше прав, чем ты. И еще… Попытайся быть счастливой.
– Сейчас? Ты шутишь? Как я могу быть счастлива, когда…
– Именно поэтому и можешь, и должна. От того, что ты начнешь хлопотать вокруг Славы, как ненормальная наседка вокруг птенца, будет только хуже. Он по-прежнему твой супруг, а не вместилище недуга. А именно так ты его сейчас воспринимаешь. Спорю на что угодно, в вашем доме все разговоры только об обследованиях и таблетках. Ты ходишь из угла в угол и по несколько раз за час спрашиваешь Доброслава, как он себя чувствует. Не так ли?
– Ну… – замялась дочь.
Все было не совсем так, но да: чем хуже становилось мужу, тем меньше они говорили о чем-то, кроме судорог в ногах, головокружениях и ведении ежедневника с напоминаниями.
По рекомендации врача Слава ежедневно занимался упражнениями на тренировку памяти, совершал контролируемые прогулки на свежем воздухе с выполнением несложных заданий, а недавно начал изучать второй иностранный язык. Ученые наперебой утверждали, что это помогает перестроить нервную систему и, так сказать, не дать серым клеточкам облениться.
Но если новые знания Славой как-то усваивались, то старые продолжали исчезать. Номера телефонов, адреса, имена знакомых – на карте жизни Доброслава появлялось все больше белых пятен. И это не просто пугало его жену, это приводило ее в подлинный ужас. В голове вертелись мысли одна другой кошмарнее: «А если он снова потеряется? А если он навсегда забудет, кто я? Если разучится самостоятельно есть или его парализует, что мне делать?»
– Что мне делать? – уже вслух задала вопрос Валерия.
– Почаще напоминать себе, что рядом с тобой живой человек, личность, а не просто совокупность мяса, костей, внутренностей и гнетущей их болячки. Занимайся собой, живи ради себя, ради того, чтобы найти что-то хорошее в каждом дне. Ты думаешь, что должна стать своему мужу опорой, вторым лекарем, должна принять на себя всю его боль, страдать так же, как он. Но загнанные лошади далеко повозку не увезут, – не удержалась от очередной поговорки Римма Сергеевна.
