На глазах Королева появились слезы.
– Вы думаете, я еще чего-нибудь боюсь? После смерти Юльки? В сравнении с этим меркнет все. Хотя вам не понять.
Здрасте, приехали. То есть в глазах подчиненных он выглядит бездушным роботом, неспособным на человеческие эмоции. Забавно.
– Кстати, Владимир Николаевич, а вам-то это все зачем? Ну ладно, полиция разбирается. А вы почему такой интерес к личности негодяя проявляете? Вам ли не все равно? Моральный облик сотрудников не зона вашей компетенции. За отправленное видео даже не уволить.
– Ну, уволить или нет, это мне решать, – спокойно сказал Радецкий. – Хотя для начала я бы просто хотел понять, что именно у нас произошло и по какой причине. Кроме того, полицейские предполагают, что человек, пославший видео, может быть причастен к убийству пациентки из кардиохирургии. Она могла что-то видеть или слышать и тоже стать невольной жертвой. А уж это, как вы понимаете, больницы, а значит, и меня касается напрямую.
– Бред. Какой же это бред. – Королев сильно-сильно растер лицо руками. Пальцы у него были длинные, крепкие, как и положено хирургу. – Мне все время кажется, что я сплю, и вот-вот проснусь, и этот кошмар сразу кончится. Но он продолжается, вот в чем беда.
– Сергей Александрович, вы все-таки как-то постарайтесь взять себя в руки. Вам к столу возвращаться нужно, а в таком состоянии я не могу вам это разрешить. Нужно разобраться во всей этой истории, наказать виновных и работать дальше. Как бы кощунственно это ни звучало.
– Работать дальше… Правда в том, что я не очень понимаю, как жить дальше, – горько сказал Королев.
Здорово же его шандарахнуло. Похоже, это действительно любовь, а не банальная интрижка, которые появляются, расцветают пышным цветом и безболезненно умирают десятками. А ведь в самом начале возникающего романа и не предскажешь, как оно дальше развернется.
– Владимир Николаевич, у меня к вам будет просьба, – продолжал тем временем завхирургией, – отстраните меня от заведования, пожалуйста. Вы же видите, я не могу сейчас работать в полную силу и подводить вас не могу. И не хочу. Всем будет лучше, если заведовать отделением будет кто-нибудь другой.
– Например?
– К примеру, Валуева. Она всегда остается за меня, когда я ухожу в отпуск, работа ей понятна, справится.
Радецкий внутренне поморщился, хотя лицо его не дрогнуло ни одним мускулом. Елену Михайловну Валуеву он не любил. Слишком шумная, слишком яркая, слишком громкоголосая, врачом она была крайне посредственным, а вот амбиции имела непомерные. Ее целью, которую она даже не скрывала, было стать заведующей отделением, и сейчас Королев своими руками кидал этот сладкий плод ей в руки.
– Сергей Александрович, я бы не хотел этого делать.
– А придется. Давайте я прямо сейчас напишу заявление, и вы не сможете на это не отреагировать.
– Ладно, вы в зарплате потеряете, но отделение же пострадает.
– Не имеет значения. Ни то, ни другое. Извините, Владимир Николаевич, но сейчас ничто не имеет значения.
После разговора с Королевым у Радецкого остался тяжелый осадок. Казалось, что человек, хороший, добрый, профессиональный, разрушился прямо на глазах. Вот был – и не стало. Словно взорванный дом, о котором напоминают одни руины. Радецкому, который оставался цельным в любых обстоятельствах, было это совершенно непонятно, хотя он и не был никогда в ситуациях, когда ему бы пришлось терять близких. Тьфу-тьфу, чтоб не сглазить.
Уходя, Королев оставил-таки заявление о сложении с себя полномочий заведующего хирургическим отделением, и Радецкий со вздохом вызвал к себе Валуеву, чтобы передать той бразды правления. Та появилась в его кабинете молниеносно, сверкая искусно накрашенными глазами под густыми, сильно ненатуральными ресницами и распространяя густой, тяжелый, удушающий запах духов.
– Вызывали, Владимир Николаевич? – спросила она с томным придыханием.
В своих карьерных попытках она не гнушалась ничем и намеки на свою готовность стать ближе главному врачу делала регулярно. Он все хотел сказать Валуевой, что такие, как она, вызывают у него стойкую импотенцию, но пока сдерживался. Сесть он ей не предложил.
– Вызывал, Елена Михайловна. Хочу сообщить вам, что с завтрашнего дня вы назначаетесь исполняющей обязанности заведующей отделением.
Глаза снова блеснули, словно выпуская наружу частичку внутреннего адского огня.
– В связи с чем?
– В связи с тем, что Сергей Александрович временно сложил с себя эти полномочия, а вам эта работа знакома. Вы что, возражаете?
– Нет, как я могу возражать против выполнения профессиональных обязанностей, – сказала Валуева, – конечно, я согласна. Просто это как-то… неожиданно.
Ее слова казались такими же ненатуральными, как и внешний вид.
– Идите работать, Елена Михайловна, – сухо сказал Радецкий. – Приказ я подпишу сегодня. И да, попрошу вас впредь сократить количество используемых духов. У нас медицинское учреждение, такие сильные парфюмерные запахи здесь неуместны.
– Я учту, – она снова сверкнула глазами. – И оправдаю оказанное мне доверие.
– Нет никакого доверия, Елена Михайловна. – Наверное, лучше и правильнее было промолчать, но Радецкий не мог. Эта женщина вызывала у него почти физиологическое отвращение. Господи, а ее ж теперь на оперативках регулярно видеть. Вот беда-то где. – Это производственная необходимость. И напомню вам, что назначаю вас временно исполняющей обязанности. Учтите это в планах на будущее.
– И это я тоже учту, – в ее голосе засквозил металл.
Кажется, Радецкий приобретал врага, не факт, что опасного, но точно беспринципного. Такого, который ни перед чем не остановится. Что ж, он не любил, но умел воевать.
– Идите работать, – повторил он и улыбнулся той своей особой улыбкой, которая не сулила противнику ничего хорошего.
Те, кто его хорошо знал, обычно содрогались при виде этой улыбки. Но Валуева знала его плохо, поэтому мило улыбнулась в ответ и вышла из кабинета, стуча острыми, слишком высокими для больничных коридоров каблуками. Фу, пакость какая. Он вернулся к делам, которые, казалось, никогда не заканчивались, но мысль о Валуевой почему-то сидела в голове гвоздем, мешающим нормально думать о чем-то другом. Да что с ней не так-то?
Когда-то давно, в прошлой, по нынешним меркам, жизни Радецкий был военным врачом. Пусть и недолго, но ему довелось работать в полевых госпиталях в Чечне, а еще в российском военном госпитале, сформированном на базе медицинского отряда специального назначения в Косово. Точнее, в городке Косово Поле. На какое-то время это было самое мощное лечебное учреждение в крае, и навыки военной хирургии, сильно помогающие потом в мирной жизни, он получил именно там. А еще натренировал интуицию, позволявшую выжить. И своей натренированной интуиции, точнее какой-то внутренней чуйке, позволявшей предугадывать особые неприятности, с тех пор доверял безоговорочно.
