– А вот это основной вопрос. И именно для того, чтобы найти на него ответ, мои люди будут работать в вашей больнице, опрашивая персонал. Для начала двух отделений – хирургического и кардиохирургического. Всех, кто мог знать о том, что у Королева и Кондратьевой роман. Именно об этом я, собственно говоря, и пришел вас предупредить.
– Да, конечно. Вы можете делать все необходимое, соблюдая больничный распорядок, естественно. Графики операций срывать я вам не позволю, да и допросы вести лучше после операций, а не до.
– Беседы, – мягко поправил следователь.
– Что, простите?
– Не допросы, а беседы. Процессуально они отличаются. Владимир Николаевич, разумеется, мы будем учитывать специфику вашей работы и стараться не беспокоить пациентов и не волновать врачей. Но убиты два человека, и найти убийц мое дело, так же как ваше – лечить.
– Но при чем здесь Нежинская, я так и не понял.
– Старушка могла знать, кто именно отправил Попову видео, ставшее, по сути, причиной убийства.
– Поводом. – Голос Радецкого звучал устало, Владе на мгновение стало его жалко. – Если уж вдаваться в процессуальные детали, то не причиной, а поводом.
Следователь усмехнулся.
– Вы достойный собеседник, Владимир Николаевич. Вам палец в рот не клади. Поверьте, я все понимаю, в том числе и ваши чувства. Неприятно осознавать, что кто-то из ваших людей подонок. И уж вдвойне неприятно, если этот подонок окажется убийцей.
– А другие версии вы по-прежнему не рассматриваете?
Радецкий говорил так уверенно, словно знал, что другая версия существует.
– Вы про историю, которую вытащила из нафталина Инесса Перцева? – следователь засмеялся, а Влада еще больше навострила уши. – Поверьте, я хорошо делаю свою работу, поэтому показания приятельницы Нежинской записал. Инессе, конечно, спасибо, что она проделала за меня в архиве огромную часть работы, но я бы и сам справился, правда.
– Так вы будете вести эту линию расследования?
– Буду, разумеется, буду. Вот только для начала предпочту все-таки разобраться с анонимом, который послал видео Николаю Попову. Если он причастен не к убийству, а только к подлости, тогда пойдем дальше. А если этот человек убил старушку, откуда-то прознавшую про его шалость, которая закончилась убийством Кондратьевой, то я сэкономлю немало времени, если не кинусь прямо сейчас разбираться с событиями двадцатилетней давности. На этом позволю себе откланяться.
– Держите меня в курсе, – попросил Радецкий, тоже вставая.
– Всенепременно.
Закрыв за вышедшим посетителем дверь, он подошел к окну и уставился в него, не обращая на Владу ни малейшего внимания. Она чувствовала себя глупо, сидя в углу дивана, словно неодушевленный предмет. И зачем он попросил ее остаться? Молчание, повисшее в кабинете, затягивалось, и Влада уже была готова встать и выйти, когда он наконец повернулся к ней и сказал с доверительной интонацией:
– Ненавижу понедельники.
– Сегодня вторник.
– Ненависть не утихает. Простите, Владислава Игоревна, я веду себя как невежливый хозяин, но для одного только начавшегося вторника неприятных новостей как-то слишком много. Еще раз спасибо, что проверили качество бетонной подушки в гибридной операционной. Головотяпство Тихомирова могло обойтись слишком дорого. Если это головотяпство, а не что-то худшее. Но с этим я разберусь. Вы сегодня начнете работать?
– Да, я уже отправила сообщение своим ребятам, чтобы выдвигались на объект. Будем надеяться, что все будет хорошо и мы успеем вовремя.
– Да. Будем надеяться. Надежда – это то, что остается всегда, даже если кажется, что шансов нет. Знаете, я давно живу, и мне казалось, что меня уже очень трудно чем-нибудь удивить. И все-таки я, признаться, удивлен тем, что в моем коллективе есть люди, способные на такую мерзость, как пересылка интимного видео. Какой-то смысл в подобном стукачестве же должен быть. Не может же это просто быть из любви к «искусству».
Влада вдруг вспомнила разговор, свидетелем которого нечаянно стала несколько дней назад, принимая решение, ждать ли лифт или идти пешком. Да, точно. Женский приглушенный голос на лестнице говорил что-то типа «мне как-то не по себе. А вдруг она не пришла на работу из-за того, что я сделала». Ну да, точно. Неведомая женщина еще добавила, что Королев так расстроился, что у него чуть не случился гипертонический криз. Вернее, фамилия заведующего хирургией не звучала, но Влада все равно поняла, что речь идет именно о нем и не вышедшей на работу Юле.
– Тому, кто отправил это видео, кто-то поручил это сделать, – медленно сказала она.
– С чего вы это взяли?
Ничего не оставалось, кроме как рассказать о подслушанном разговоре.
– Вы не видели, кто это был? – спросил Радецкий.
– Нет. Дверь была закрыта. Потом появился Тихомиров, вышел из лифта, – она тут же спохватилась, что нарушила обещание хранить тайну, но, кажется, Радецкий ничего не заметил, – и мы вышли на лестничную клетку, но там уже никого не было.
– И голос вы не узнали?
– Нет, конечно. Владимир Николаевич, я не очень хорошо знакома с вашими сотрудниками. Мой круг общения в больнице ограничен.
– Да, я понимаю. А еще что-нибудь вы помните?
Влада на мгновение задумалась.
– Эта женщина еще уточнила, не надо ли рассказать о случившемся. И переспросила: «Нет? Вы уверены?» И все.
– Ладно. Все тайное рано или поздно становится явным. Из этого и будем исходить.
– А что такого интересного раскопала Инесса Перцева, то есть Инна Полянская? – с любопытством спросила Влада. – Расскажете? Если это не секрет, разумеется.
– Понятия не имею, секрет это или нет. Но так как информацию Инна Сергеевна добыла частным порядком и, как вы видели, следствие не очень-то хочет тратить на эту информацию время, то обязательно расскажу. Только не сейчас. Я уже и так на двадцать минут выбился из сегодняшнего графика. У меня люди в приемной.
– Да, конечно, – Влада вскочила с дивана, снова чувствуя себя лишней, ненужной. Но зачем-то же он просил ее остаться.
Перед тем как уйти, она не удержалась и задала этот вопрос вслух. Радецкий улыбнулся.
– А, это. Нет, ничего важного, Владислава Игоревна. На вас просто очень приятно смотреть, вот я и продлил себе удовольствие.
Он распахнул дверь и выглянул в приемную.
– Анечка, я освободился. Ольга Львовна, заходите, простите, что задержал.
Через мгновение Влада уже стояла в коридоре, не совсем понимая, как она тут оказалась. На своем лице она обнаружила улыбку, причем совершенно дурацкую, от уха до уха. С чего бы это, если ее только что бесцеремонно выперли из кабинета, да еще сопроводив весьма сомнительным комплиментом. По-хорошему, оскорбиться бы надо, а не улыбаться.
