Я только прожевала последний кусок сосиски в тесте и быстро глотнула сок из бутылки, чтобы протолкнуть.
— Рассказывай всё и подробно, — командирским тоном сказал и повернулся ко мне пассажир, — и давай, чего сидим, кого ждём? Заводи, поехали.
Приоделся. В куртке, клетчатой рубашке и джинсах, он выглядит намного солиднее, чем в майке и трениках с растянутыми коленками.
Мужчина повернулся и положил на заднее сидение пакет. Там и мой пакет с продуктами. Пока ждала, купила кое-чего. Не хочется снова голодать.
Без лишних вопросов завела машину.
— Давай прямо, а там повернёшь на следующей улице и опять на Толстого выедешь, — указывать он видно любит, — Еле отделался от жены. Вот жеш приставучая зараза. Вот так женишься, а потом мучайся на старости лет. И не бросишь же, без меня пропадёт.
— Зачем бросать? — говорю и сосредоточенно вперёд смотрю.
— А кто говорит бросать? Я сказал, что уже не бросишь, хоть она и достала уже меня. Так что там, с Андреем?
— Не знаю, я когда уезжала, он без сознания был.
— Допрыгался. Герой. А ты значит, та заложница, которую он захватил?
Я кивнула.
— На несчастную не похожа, — усмехнулся пассажир.
Я пожала плечом. Не буду же я ему жаловаться сколько страха натерпелась благодаря его любимому Андрею.
— Интересный разговорчик. Ладно, будем волноваться поэтапно. Ты давай, не гони, — приструнил мужчина, когда я дала чуть больше газу. — Тише едешь, дальше приедешь.
По пути мы разговаривали о разном. О захвате меня в заложницы. О том, что я учительница и два года живу с парнем и наверное дело идёт к свадьбе, по крайней мере, я так чувствую. О том, что Андрей как сказился после смерти жены. И что Николай Николаевич друг отца Андрея, но почти как отец самому Андрею. Потому что в детстве Андрей отца практически не видел. А они были соседями когда-то, жили в одной коммуналке.
И чем больше он рассказывал, тем больше я впитывала.
Все эти подробности, они составляли новый, совершенно другой портрет для Андрея Волкова. Хорошего человека. Не такого, каким я увидела его. Не дикого, не зверя, а нормального обыкновенного парня, который попал в ситуацию, и вышел из неё монстром, желающим растерзать всех на своём пути.
Ещё я узнала, что он мешает жить только тем, кто мешает жить хорошим, обычным людям. Он помогает. Воспитывает и принуждает чиновников работать для людей, а не воровать.
Весь мой взгляд, какой был, развернулся. И теперь я смотрела на Волкова совершенно с другой стороны. С тыла. До — той стены, которую он воздвиг между собой и людьми.
И когда посмотрела так, совершенно спокойно поняла в нём эти яростные порывы. Более того, оправдала их. И даже простила все, что случилось со мной. Потому что его действия объяснимы. Он как тигр, со свободы попавший в клетку, мечется и давит все, что попадает ему под лапы.
В разговорах мы не заметили, как доехали до места.
Сумерки сгустились. Наступил вечер. У ворот дачи я остановила машину и пошла открывать. Николай Николаевич взял свой пакет и поспешил в дом.
Пока я возилась, загоняла машину и закрывала ворота, в доме зажегся свет. Шторы задернуты, ничего не видно. Я пошла в дом.
Только ступила на порог, запах лекарств почувствовался сразу.
Вошла в комнату.
Андрей всё так же лежит на кровати. Но теперь, раздетый по пояс. Я не удержалась, прошлась взглядом по животу и плечам. По руке с татуировками, по мощным мышцам. У Волкова крепкое тело сильного человека.
Странно, что неосознанно я сравнила его с худым телом Тимура.
Николай Николаевич колдовал над плечом.
Я нехотя отвела взгляд до того, как Волков посмотрел на меня.
— Спасибо, — сказал он и я снова бегло глянула в его лицо.
— Не за что, — ответила и вышла в кухню.
Остановилась. И стояла так пару минут в каком-то странном замешательстве.
***
Теперь не больно. Гудение и шум в ушах испарились только лишь укол начал действовать. Знать бы, что это надолго.
Черт, надо же было так вляпаться. Всё думал — я неуязвим.
Забыл, что бывает середина между жизнью и смертью, это жизнь с болью. К такому состоянию трудно привыкнуть, но я попробую.
Когда увидел Николая Николаевича, сразу всё отлегло.
Эх, раньше бы ему появиться, намного раньше. Может и не было бы вообще никакого, волка, Нужно было просто пойти к нему, почувствовать его суровый взгляд, твёрдую руку на своём плече, услышать наставления и ничего бы не было.
Пережил бы…
Но как я мог это пережить?
Николай Николаевич всё делает быстро, со знанием. Ругает, но пулю достаёт.
— Не думал, что доведётся ещё такое вытворять. Это хорошо, недалеко зашла, а то пришлось бы, как ни крути сдаваться тебе Андрюха.
— Думаете, я хочу сдаться?
— Не думаю. Только всё равно придётся, понимаешь, ты же не хочешь жизнь подложить, ради того, чтобы пару ублюдков проучить. Не стоит оно того, Андрей.
— Не стоит, — киваю вяло.
— Вот и я говорю — не стоит, — он отложил инструменты, которыми достал из меня пулю. Маленькую круглую железку, что сделала дырку в моём теле.
— Я тебе вот что скажу Андрей, нужно это заканчивать, пока не дошло до настоящих жертв, понимаешь?
— Уже есть. Киллер же там и остался, — говорю недовольно.
— Знать живой, раз ничего не слышно. Киллер не объявится, чтобы тебя обвинить, да и она, — он кивнул на дверь, — вряд ли пойдёт на тебя заяву писать. Так что, чист ты пока Андрей. Нечего тебе предъявить.
— Это неважно всё равно что-то найдут. Раз киллера наняли, кому-то я уже мешаю. А пришить дело, легче простого. Я уже по нескольким прошелся.
— Да никто не пойдёт, а если и пойдёт, придётся объясняться, откуда деньги, да почему. Им это не выгодно. И она, — он снова на дверь мотнул головой, — вроде как и не заложница уже.
— Да, тут я сглупил.
— Замуж собралась, — усмехнулся Николай Николаевич.
— За кого? — не понял я.
— Не за тебя же. Жених есть.
— А, — я отвел взгляд. Почему-то слова эти отозвались где-то внутри и засели.
— Ладно, пора мне. Оставляю вот лекарства. Кто колоть будет?
— Сам уколю.
— Я могу, — показалась из-за угла эта, как её заложница, мать его.
Николай Николаевич повернулся к ней и говорит:
— Иди сюда, смотри.
Она подошла, встала над столом, а он ей начал показывать и рассказывать что и как. Кивает. Понятливая. Лицо сосредоточенное. Организованная видно и правильная.
