Варвара даже не обиделась. Ну что на них обижаться. Взрослые мужчины, а играют в школьные игры: кто кому иголку в портфель подсунет. Быть занозой в чьей-то заднице в ее планы не входило.
– Что за срочность, старушка моя? – сказал Борис, усевшись на ее стуле. Ну, конечно, других на кухне нет. Ну почему гости норовят заграбастать ее любимое место?
– Ты должен меня выслушать, – сказала Варвара, возвышаясь над братом в его футболке. И руки скрестила на груди.
– Не оставляешь мне выбора… Завари кофе.
– Кофий не держим-с, – привычно ответила она.
– Ну, тогда заливай кипятком сухую траву.
– Это не трава, а лучший дарджилинг.
– Заваривай, не важно, чем мучиться…
Угощать позднего гостя Варвара отказалась: не время чая. Дело слишком серьезное. Она стала рассказывать, детально, подробно, приводя аргументы и доводы. Борис слушал внимательно, даже снял шлем с шарфиком. Только поглядывал на фигурки и прочих немых актеров.
– Понимаешь, чем это может кончиться? – закончила Варвара.
Борис взял яблоко, потер о рукав футболки нашей сборной и с хрустом откусил. Крякину пришел конец. Даже на сцену не успел выйти.
– Игнатьев не поверит, – проговорил брат ртом, набитым яблоком. То есть Крякиным.
– А ты веришь?
– Я не могу вмешиваться, дело ведет СК. Тем более доказательств никаких, одни предположения, – он кивнул на фигурки. – Опять поиграла в «театр разума»?
Варвара пожалела, что проболталась брату о своем секретном театре. Теперь будет тыкать по любому поводу.
– Сняла с полки, чтобы протереть от пыли, – ответила она. – Так что делать? Ждать, чтобы эти люди добились своего?
Яблоку пришел конец. Борис тщательно выел мякоть и отправил огрызок в окно. Бросок был сильным, остатки Крякина могли долететь до канала. Если не упали кому-то на голову. В культурной столице иногда окурки из окон падают.
– Нужен хоть один веский аргумент.
– Сколько угодно! Исторические примеры: дело Тичборна в Англии, дело Мясницких и дело Гилевича у нас.
Борис только отмахнулся.
– Ты еще вспомни царевича Лжедмитрия или княжну Тараканову.
– Нет, там совсем другой был интерес… Борь, что делать?
В задумчивости брат теребил рогатый шлем.
– Надо подождать, – наконец сказал он.
– Чего? Чтобы ее убили?
– До совершенного преступления сделать ничего нельзя.
– Крайковой и Лягочевой – мало?
Брат промолчал. Серьезным лицом скрывают отсутствие аргументов.
Варвара очень любила Бориса за то, что он ее брат. Ну и за ум, честь, совесть и так далее. Но согласиться не могла: да, он был прав с точки зрения закона. Но он был не прав. Потому, что закон требовал еще одну жертву. Чтобы завращались его механизмы. Этого Варвара допустить не могла. Она ведь обещала спасти Добронину. А слово надо держать. Особенно если дала его сама себе.
– Запрещаю тебе в это влезать, – заявил Борис с интонацией старшего брата и командира, привыкшего отдавать команды.
Только Варвара не его подчиненный. Она его сестра. Подчиняется лишь себе.
– Хорошо, я не буду, – послушно сказала она. – Ты можешь помочь мне проверить некоторые факты? Ничего опаснее архивной пыли.
Борис вздохнул. Он хорошо понимал, как нелегко приходится Игнатьеву.
– Что ты хочешь, старушка моя? – спросил он тоном страдальца. То есть обычным для мужчины, разговаривающего с женщиной.
От него требовалось сделать звонок. Всего один. Такой, чтобы перед Варварой распахнулись запертые двери.
Борис обещал. Провожая брата, Варвара буквально вытолкала его мимо Ингрид, которая выглядела опасно и загадочно в полутьме белой ночи. А брат проявил явный интерес.
Остаток ночи Варвара провела в жаркой полудреме. Встала рано, растолкала подругу.
– Ска врмни? – Ингрид еле шевелила губами, не разлепив веки.
– Восемь, – сообщила Варвара. – Птички поют, солнышко светит, пионеры маршируют.
– С ума сошла? – Ингрид стала отворачиваться на другой бок. Но ей не дали.
– У тебя газовый пистолет остался?
Тигрица издала мощный зевок.
– Где-то валяется…
– Планы на вечер есть?
– Нет… Дай поспать…
Варвара не дала. Потребовала, чтобы подруга была у нее сегодня не позже семи. И при оружии. Пусть газовом. Может пригодиться. Варвара не была уверена, чем кончится вечер. То, что она задумала, могло кончиться ничем. А могло непредсказуемо плохо. Настолько, что и газовый пистолет не спасет.
Придется рисковать, если по-другому никак.
43
Главный врач роддома смотрела на Варвару, будто она вылупилась из яйца. И у нее виднеются щупальца.
– Мне звонили, – сказала она настороженно, явно не решаясь произнести вслух название ведомства.
Варвара постаралась снять напряжение улыбкой.
– Рожать пока не собираюсь.
– Это заметно, – ответила врач, вглядываясь в признаки, которых не было. – Простите, вы молодая девушка и уже…
Женщина похлопала по левому плечу. Вероятно, решила, что Варвара носит погоны под рубашкой-поло.
– Что вы, я не сотрудник…
– А кто же вы?
– Профайлер, – ответила Варвара, вспомнив, как обозвал ее Игнатьев.
Глаза врача, беспощадно накрашенные, опасно расширились.
– Кто, кто?
– Составляю портрет убийцы.
Язык опять вылез не вовремя. Разрядить обстановку не вышло. Врач окончательно насторожилась.
– У нас преступлений не было. Проверки прошли в полном порядке. Меня попросили помочь. Чего вы хотите?
– Мне нужна информация об одном отказнике.
– Ах, вот что, – с явным облегчением сказала главврач, надела очки и придвинула клавиатуру компьютера. – Когда были роды?
– Вероятно, 12 июня 1991 года, – сказала Варвара. – Фамилию роженицы назвать?
Врач отрицательно покачала головой.
– В нашей базе данные только за десять лет… Не хватает ни людей, ни времени, чтобы оцифровать старые архивы…
– Но они сохранились?
– Куда же им деться. У нас все учтено.
– Я могу взглянуть?
– Ну, если вам так надо…
Была вызвана сестра-хозяйка. Вошла румяная девица, размером в две Марты. Халат на ее груди держался из последних сил. Главврач попросила Мариночку проводить «эту девушку» в архив. И предоставить все, что «эта девушка» попросит. Все-таки странное слово «профайлер» произвело впечатление.
