– Это что такое тут происходит? – спросила Варвара, стоя над ним.
Ингрид, облаченная в ее халат, который она не слишком туго завязала, была не в лучшем настроении.
– В следующий раз будет ручонки при себе держать, – сказала она, посматривая на произведение рук своих.
– Приставал?
– Нет! – издал стон Петя, стараясь не шевелить головой.
– Нет, не приставал, – кивнула Ингрид. – Сразу перешел к делу. Набросился на меня в халатике. Как зверь.
– Да не так все было! – раздался жалобный стон.
– Ваша версия? – спросила Варвара как судья.
Петя охал, Ингрид жаждала справедливости.
– Звонок в дверь. Я открываю, – начала она. – Тут вплывает этот павлин с букетом и шампанским, пялится, ухмыляется и ручки разводит, чтобы меня заграбастать…
– Ты халат не завязала? – спросила Варвара, понимая, что подвело Петю. Устал от старых жен, пересмотрел эротику, решил, что в жизни такое бывает. Когда сразу с порога к телу…
– Я же думала, что ты вернулась! – оправдалась Ингрид. – А он лезет с объятиями. Ну, я выхватила шампанское и угостила по лбу красавца твоего…
– Он не мой, – отрезала Варвара. – Гражданин Шляпич, суд готов заслушать ваши показания.
Над головой затрясся звонок. Ингрид тревожно запахнула халатик.
– Это еще кто?
Сомневаться Варвара не могла. Знала почти наверняка. Распахнула дверь. Проем занимала картина, на которой пастушки ворковали с пастушками. Правда, вверх ногами. Идиллический пейзаж был туго затянут в упаковочную пленку. Под картиной виднелись ноги с носками и босоножками. Над завитками багета торчало вспотевшее лицо.
– Варвар Георгиевна, – послышался измученный голос.
Разбираться с очередным подарком было некогда.
– Софик, неси обратно, – приказала Варвара.
Несчастный был похож на погорельца, который спас любимую картину.
– Это же антикварный экспонат…
Откуда знать курьеру, что Мукомолов в отчаянной попытке заслужить прощение дошел до того, что снял картину со стены своего кабинета. Принадлежащую театру. То есть государству.
– Софик, тащи возврат.
– Но как же…
Дверь безнадежно захлопнулась перед носом курьера.
– Твой миленок Пансофий? – спросила Ингрид, явно намекая на что-то.
– Он не мой, – ответила Варвара и обернулась к жертве шампанского. – Заседание продолжается, господа присяжные заседатели. Ваше слово, подсудимый…
Петя застонал жалобно и беспомощно.
– Не верь ей, Варя, не так было… Я вошел, думал, сестра твоя, обняться хотел по-родственному…
Варвара обменялась с Ингрид взглядом: решить, что они сестры, можно, только упав с лестницы. Буквально оскорбление. Для Ингрид.
– Придурок похотливый, – подвела она итог.
– Ничего я не… того самого… Не хотел… – продолжил Петя. – И не смотрел на халат… Не люблю я таких тощих с первым номером…
– Кто тощая? – взвилась Ингрид.
Петя имел шанс получить увечье, окончательно несовместимое с жизнью. С половой – точно. Варваре пришлось его спасать.
– Вам здесь что понадобилось? – спросила она, удержав подругу, которая пыталась заехать ему голой пяткой между ног.
– Пришел к тебе… Предложение делать… По всем правилам… Как полагается… Прости за вчерашнее…
Верить в очевидное Варвара отказывалась. Жених, который пришел просить ее руку и сердце, а полез на подругу, заслуживает одного: того, что получил. Но не Варвару. Никогда. Ни за какие брильянты.
– Я кольцо принес для помолвки, – не унимался Петя. – Тут оно, у сердца…
– Проверить? – спросила Ингрид, изменяя взгляд на ситуацию: оказывается, подруге приплыло счастье прямо в дом.
Варваре было безразлично.
Ингрид сунула руку за лацкан пиджака, вытащила бархатную коробочку, откинула крышку. На подушечке, дожидаясь хозяйку, лежало колечко с бриллиантом. С крупным бриллиантом. Очень крупным. Очень красивым. Настолько, что у Варвары на самый короткий миг мелькнула мысль: «А может…» Мелькнула и сгинула во тьме. Все-таки она девушка и все человеческое ей не чуждо. Девушку слепит блеск подаренных бриллиантов. Даже самую умную. В отличие от других – не надолго.
– Мать моя! – выразилась Ингрид за себя и немного за подругу.
– А ты меня по голове! – пожаловался Петя. – Сотрясение будет.
– У тебя сотрясаться нечему.
Ингрид протянула Варваре ладонь с коробочкой и кольцом. Будто сама делала предложение. В глазах ее застыл немой вопрос.
– Убери, – приказала она так, что не осталось сомнений. Никаких.
С неохотой Ингрид подчинилась: захлопнула коробочку и положила Пете на грудь. Как будто не могла расстаться.
– Что с ним теперь делать? – спросила она.
Все-таки Ингрид любила мужчин. Как охотник любит дичь. В этот раз охота началась и закончилась не так, как она привыкла. Впрочем, бриллианты Ингрид любила не меньше.
– Только один выход, – ответила Варвара.
Петя насторожился и притих.
– Это какой же? – спросил он.
– Оставлять в живых нельзя, – равнодушно продолжила она. – Вынести тело у нас сил не хватит. Остается старая добрая петербургская расчлененка. Отрежем вам, Петя, руки, потом ноги. Потом голову. С туловищем придется повозиться, но мы справимся. Обрубки сложим в холодильник, чтобы запах соседей не смущал. По ночам будем выбрасывать в канал Грибоедова. Там этого много плавает… Наркоза нет, будем пилить по живому. Придется потерпеть… Неси ножовку и садовые ножницы, сестра…
Ингрид запахнула отвороты халата. Когда и так некому было покуситься.
– Не он первый, не он последний, – сказала она с улыбкой. – Костюмчик дорогой, сдадим в брендовый секонд-хенд, тут недалеко на Садовой. Колечко себе оставим. Тоже продадим. В общем, дело выгодное. Как нарезать закончим, отметим успех шампанским. Бутылка крепкая, не разбилась!
Подруга понимала с полуслова.
Петя попытался поднять ушибленную голову, но на грудь ему наступила пятка.
– Лежать!
Приказу Ингрид мужчины подчинялись безропотно. Петя затих.
– Девки, вы с ума сошли, что ли? Я звезда… У меня поклонники… Вас посадят… Я буду жаловаться.
Ингрид сморщила личико.
– Неубедительно… Пойду за ножовкой, сестра…
– Еще минуту, – сказала Варвара и склонилась так, чтобы нависать над страдающим ликом Пети. – Если не хочешь принять смерть жуткую, лютую, расскажешь, что вы там с Фоксом в МУРе сделать удумали.
