– Заканчиваю аспирантуру, – ответила она. – Пишу кандидатскую про преступления прошлого века, как особый вид театра.
Ушки Крякина вытянулись.
– Это как же?
Варваре не хотелось углубляться.
– Все, что происходит сегодня, уже когда-то было. Зло остается в неизменных формах. Современные нарушители закона повторяют преступления прошлого, даже не зная о них. Например, хакеры, ломающие сайты банков, – наследники медвежатников, которые вскрывали сейфы. И так далее. Все это – особый театр жизни.
Крякин уважительно покивал головой.
– Откуда такие интересы у юной девушки?
– Мой прапрадед был чиновником сыскной полиции. Кстати, слышала, у Доброниной много врагов. Ей может грозить опасность?
– Что вы! – Крякин фыркнул сочными губами, брызгая слюной. – Всех врагов выгоним взашей.
– А кто ненавидит Добронину больше всего? – спросила Варвара и поняла, что зашла слишком далеко. – Простите, я пока не в теме…
Крякин понял по-своему.
– Ценю ваше беспокойство о нашей примадонне! Вот наш главный враг, – он указал на портрет красивого актера, сурово сдвинувшего брови. – Народный артист Андронов, первый муж Таисии Федоровны. Кость в горле. Жуткий человек, зверюшек режет.
– На части? – спросила Варвара.
– На охоте убивает, шкуру снимает и делает из них чучела… У него дома целая коллекция… Хобби у него такое… Чучельник он…
– Таксидермист, – не удержалась и исправила ошибку аспирант Ванзарова. – Пойду думать над репертуаром.
– Молодец! Сработаемся, – и Митенька Крякин протянул жилистую лапку, загребавшую миллионы.
Можно считать, Варвара экзамен сдала?
11
Игнатьев в зеленой рубашке всем видом показывал: он простой смертный, а не следователь, который назначил встречу с агентом в самом дурацком месте: в фан-зоне на Конюшенной. Получалось неважно. В общем, явка была провалена.
– Пароль: Беркут, отзыв: Бекас, – сказала Варвара, садясь напротив и оглядываясь в поисках пышных форм в топике. Марту с финном она не заметила. Народ собирался, было многолюдно. Пахло жарой и потными телами.
Игнатьев смотрел на бутылку газировки. Изображая болельщика, он не пил на работе.
– Допросили убитую? – спросила Варвара, ожидая, что на конспиративной встрече девушку все-таки надо угощать. А то какая это конспирация.
Лейтенант прибывал в мрачности.
– Зачем она лицо намазала? – спросил он.
Что означало: Игнатьев убедился – Добронина живехонька. Наверно, проверил ее документы, паспорт Зои и больной старушки.
– Хочет вернуть красоту, сбросить лет тридцать.
– Не поможет.
Варвара была согласна, но поддакивать не собиралась.
– Рассказывайте, что узнали, – прозвучал приказ.
Приказы Варвара не терпела. Даже от деда. От лейтенанта – тем более. Мало того, что назначил встречу в толпе болельщиков, будто стесняется ее, так еще командовать вздумал. Ну уж нет.
– Вот что, Павел, – сказала Варвара ласково, облизывая пересохшие губы, как голодная львица. – Давайте договоримся о правилах.
– О каких еще правилах?
– Я хочу помочь одному человеку.
– Кому это? – спросил Игнатьев.
– Доброниной. Мне кажется, что ей в самом деле угрожает опасность.
– Почему так решили?
– Уже два человека сегодня видели призраки прошлого. Странная случайность.
– Как вы можете ей помочь?
В вопросе слышалось высокомерие. Дескать: ты, девчонка, куда суешься, когда за дело взялся сам лейтенант Игнатьев. Варвара сделала вид, что глуха на всю голову. Как полагается девушке.
– Я смогу найти такие сведения, которые вы никогда не раскопаете. Вокруг Доброниной происходит что-то нехорошее. Как мне кажется, – добавила она на всякий случай.
Игнатьев задумался.
– На каких условиях? – спросил он, глядя на дно бутылки.
– Мое имя не проходит ни в одном протоколе, меня просто нет. Я ваш невидимый помощник, добрая фея. Нашептываю на ушко. Капитан Половец ничего не знает.
– Что взамен?
– Перестаньте прикрываться тайной следствия, говорите напрямик. А если спросят меня, вы мне ничего и никогда не говорили. Согласны, Павел?
Варвара протянула через стол ладошку. Дерзко. С надеждой. Быть может слишком большой. Такой большой, что не хотела себе признаться.
– Предупреждал меня Половец, – буркнул лейтенант. И подал ей руку.
От боли Варвара чуть не взвизгнула. Но Ванзаровы не визжат. Во всяком случае, не чаще раза в день. Она улыбнулась. Только слезинку смахнула.
– Рассказывайте, что раскопали.
– Сначала ваш черед, Павел, – ответила Варвара и добавила: – Такие правила. Мы заключил договор. А он дороже денег. Надо выполнять.
– Обманщица и жулик, – сказал Игнатьев. Он старался не улыбнуться, не размякнуть. Варвара заметила. И это было ужасно мило. – Ну, что вам надо?
– Добронина подтвердила, что сняла номер?
Игнатьев крякнул. Все-таки следователю не совсем привычно давать показания за пивным столом фанзоны.
– Такой вопрос нельзя задавать без ведения протокола. Вызвал ее для дачи показаний. Уж вы-то должны знать.
Варвара прикусила губу: он был прав. Надо аккуратнее.
– Спросили ее про труп в ванной отеля?
– Вы за кого меня принимаете?
Кажется, Игнатьев явно засомневался в умственных способностях Варвары. Жара виновата. Лишние мысли лезут. Пора их прогнать. Надо собраться.
– Извините за глупость, – строго сказала она. – Что увидели на камерах наружного наблюдения?
Выдохнув тяжко, Игнатьев рассказал, что люкс Добронина оплатила вчера около полудня по своей карточке, но сразу туда не пошла. Вернулась около девяти вечера, камера показала, как она вошла в номер. При ней имелся пакет из супермаркета. Одета была в платье, которое лежало в номере. Судя по лейблу – бренд английской высокой моды.
– Я такие вещи не ношу, – для чего-то сообщила Варвара и обозлись на свой язык. – Можно взглянуть на платье?
– Нет, – отрезал Игнатьев.
– Почему?
– Это вещдок. Осматривать постороннему лицу нельзя. Грубое нарушение закона допустить не могу.
Варвара вынуждена была согласиться.
– И не скажете, как выглядело? – спросила она.
– Не скажу.
– Я понимаю, Павел… Кто еще входил в номер?
