Мистер Шелдрейк кивнул, и мы все провели по ней пальцами. Подкова была теплая, как свежевыпеченный хлеб.
– Держи. – Он вручил подкову Милли, которая крепко прижала ее к груди.
– А можно выковать еще одну? – спросил Саул.
– Конечно!
– А почему здесь так темно? Вам не хотелось сделать побольше окон?
– Я должен видеть, как сияет металл. В этом деле свет лишь помеха.
– А мне нравится, когда темно! – важно заявил Саул. – Иногда перед глазами слишком много вещей.
Мистер Шелдрейк взял клещами чугунный прут.
– Понимаете, металл – штука хитрая. Подчинить его силой не выйдет, только ловкостью. Надо объяснить металлу, что вы от него хотите, и времени на это в обрез. Отвлекаться нельзя, например, дверь открыть или нос почесать, иначе все насмарку. Тут главное не зевать и работать точно. Вот эту штуку, – он повернул к нам клещи с чугунной заготовкой, – можно превратить в болт. В кочергу или нож. Или в ложку. Во что угодно. Но металл – слуга, а не раб и против своей воли ничего не сделает.
Из стоявшей поодаль коляски раздался крик Чарли, и я поспешила к нему, чтобы успокоить погремушкой. Малыш сел, огляделся вокруг и протянул ко мне ручки, требуя, чтобы я вытащила его из коляски.
– Нет, – покачала головой я. – Придется тебе посидеть тут.
Отказ привел Чарли в ярость. Личико малыша сделалось ярко-красным, и он заорал во все горло.
Я подозвала Декку, и она пробралась ко мне в полутьме.
– Вывези, пожалуйста, коляску с Чарли на улицу. Я бы и сама справилась, но не могу бросить вас без присмотра.
– Да, няня, – безропотно ответила Декка.
Дневной свет резанул по глазам, и я поскорее закрыла за Деккой дверь и вернулась к остальным детям.
– Юный хозяин попросил изготовить рыцарский шлем, – серьезно произнес мистер Шелдрейк. – Вряд ли мы за сегодня это осилим.
– Тогда меч!
– Я не делаю оружие.
Пламя в горне дышало неистовым жаром, и от мистера Шелдрейка, казалось, исходила та же огненная энергия. Я шагнула назад, мечтая вытереть лицо прохладным платком.
– А давайте что-нибудь починим? – предложил кузнец и рывком распахнул входную дверь, снова нас ослепив. Я заморгала: перед глазами маячил след от яркого прямоугольника.
– Мы скоро пойдем домой, – предупредила я детей.
– Нет! Я хочу остаться здесь! – потребовал Саул.
– Что за тон?
– Я бы хотел остаться, если можно.
– Ты посмотришь, как мистер Шелдрейк делает еще одно изделие, а потом мы вернемся домой на чай. Уже три часа.
– А можно мы придем сюда завтра?
– Мистера Шелдрейка ждет работа.
– Я буду ему помогать!
– Не думаю, что ему нужен ученик, – улыбнулась я.
Наконец, мистер Шелдрейк вернулся со сломанными вилами.
– Кто знает, что это такое? – спросил он.
– Такой штукой ест великан! – ответила Милли.
– Прекрасная идея, мисс, но это кое-что менее приятное: вилы для навоза.
– Фу-у-у! – воскликнули дети одновременно с восторгом и отвращением.
– Эту вещицу я привез с собой из Австралии и уже сто лет мечтаю ее починить.
– Вы были в Австралии? – вырвалось у меня.
– Я прожил там почти десять лет.
– Этим выгребают кучки? – скривив лицо, поинтересовался Саул.
– Те, что оставляют овцы, коровы, лошади и слоны.
Дети захихикали.
– Боюсь, вы выбрали не самый удачный предмет, – вмешалась я.
– Прошу прощения, – смущенно произнес кузнец, и дети снова рассмеялись.
– А есть что-нибудь более приемлемое, о чем они могли бы рассказать родителям?
– Наверняка. Сейчас глянем, что там завалялось. – Он пошарил в кучах металлолома возле горна и принес длинную вилку для тостов
[41].
– Скукотища, – разочарованно протянул Саул. – Я хотел чинить навозные вилы.
– Если поможешь с вилкой, я разрешу забрать ее домой для вашей поварихи. А знаете, что поджаривают на огне в Австралии? Пастилу! – Дети слушали как зачарованные. – Ведите себя хорошо, и, может быть, нянечка купит вам немного пастилы. И тогда, поджаривая кусочки пастилы в камине детской, вы представите, будто устроили пикник!
– Няня, – поправила я.
– Не понял?
– Я не нянечка. Я няня.
Мой голос прозвучал слишком жестко. Видимо, я еще не успокоилась после того, как Конрад Грейтрекс сделал ту же ошибку.
В кузне повисла тишина. Было слышно, как в горне ревет пламя.
– Приношу свои извинения, – проговорил мистер Шелдрейк, удивленно глядя на меня.
Даже самодельные фартуки не уберегли одежду детей от грязи и пыли, и к тому времени, когда мы пришли домой, у меня оставалось лишь пятнадцать минут, чтобы отмыть и переодеть своих подопечных. Отправляясь за водой, я попросила их снять испачканные вещи. Но когда я вернулась, старшие просовывали вилку для тостов в каминную решетку, а Милли цокала подковой по полу, воображая, что по детской скачет лошадь. Я быстро натянула на девочку свободное домашнее платьице и принялась расстегивать кнопки на ботинках Саула. Декку, застывшую возле своей кровати, я попросила принести губку. Когда руки и лица детей были вымыты, вода сделалась черной. Проклятие! Из-за двери донеслось дребезжание посуды на чайном подносе.
– Декка, снимай одежду, – скомандовала я.
– Пока я буду переодеваться, чай остынет, – ответила она.
– Нельзя же садиться за стол такой замарашкой. Мы с тобой управимся за минуту.
– Я не против остаться в платье.
– Но оно все в пыли. Сейчас я тебе помогу.
Опустившись на колени, я развязала Декке передник
[42], бросила на кучу грязной одежды у двери, а затем расстегнула ей платье. Девочка самостоятельно сняла его, аккуратно сложила поверх остальных вещей и переоделась в чистый домашний наряд, который я перед ней держала.
– Мне убрать нашу одежду в мешок для стирки? – спросила Декка.
– Ты бы мне очень помогла, – улыбнулась я.
– Я могу отнести его вниз к Эмили.
– Это было бы просто чудесно! Спасибо!
Я так привыкла к ее помощи, что иной раз воспринимала инициативу девочки как должное. Я застегнула Декке платье, и она помчалась вниз, размахивая мешком. В соседней комнате я усадила Саула и Милли за стол, а Чарли – на его высокий стульчик и стала подавать чай. Вспомнив, что забыла надеть малышу слюнявчик, я отправилась в спальню. Там я заметила Декку, которая уже вернулась и прятала что-то у себя под подушкой.
