Парус с треском лопнул. Чаровный ветер подхватил клочья материи, и они, словно серые птицы, воспарили в небо, пропав из виду. Конь сразу потерял ход и отвернул в сторону.
— Ай, хорошо! — восторженно засмеялся Мыря. Атям тоже просвистел сквозь зубы что-то одобрительное. Бойша ничего не сказал, но было видно, что итер до глубины души потрясен мощью древнего оружия.
«Надо целиться по средней метке», — поняла Тамара. Отбросив пустой закопченный тубус, она вытянула из мешка следующую «Муху». Девушка уже не раздумывала, что и как делать — руки словно вспомнили то, что знали всегда. Серия движений, щелчков — и вторая реактивная фаната умчалась в дрожащее марево. На этот раз все получилось на загляденье. Пробив оболочку пузыря крайнего левого коня, ганата взорвалась. Кумулятивная струя воспламенила содержимое, и над степью с громким хлопком расцвело алое огненное облако, тут же увеличившееся — это взорвался второй пузырь. Во все стороны полетели сожженные смердуны, дымящийся навоз; разорванные оболочки вместе с подвешенным к ним парусом опали вниз, накрыв палубу коня. Теперь «Гиблеца» преследовало четыре древесных судна. Четыре, а «Мух» осталось всего три…
Незнати Коща поняли, что теперь уже для них запахло жареным, причем в буквальном смысле этого слова. Они перестали целить в пузырь и обрушили на «Гиблеца» лавину молний, явно собираясь выжечь на палубе коня все живое. Тут уж пришел черед показать себя Мыре. Высоко воздев руку с перстнем Чеканина, домовой создал голубоватый чаровный щит и повесил его позади древесного судна, стараясь, чтобы ни одна из сплеток Кошевых подручных не попала в корму.
На несколько минут установилось относительное затишье. Кони катились, вздымая пыль, по раскаленной степи; сверкали молнии, ослепительно вспыхивал под их попаданиями переливчатый щит.
— Они все равно нагоняют! — крикнула Тамара домовому. — Их кони быстрее! Убери свои чары, я не могу стрелять!
Уже изготовленную к выстрелу «Муху» девушка держала под мышкой. Едва Мыря опустил щит, Тамара вскинула тубус на плечо и сбила пузырь еще одного коня из табуна Коща.
— Как в тире! — звонко рассмеялась она, хватая следующий гранатомет, — и сглазила.
То ли рука дрогнула, то ли виной всему был заводской брак, а может, что-то случилось с реактивной ганатой «Мухи» за долгие годы хранения в схроне, но, так или иначе, Тамара промахнулась. У нее остался последний гранатомет — на три вражеских коня.
— Бей среднего! — крикнул Мыря, указывая на судно с высоким носом, изящными обводами и нарисованной на парусе огромной головой быка. На этот раз Тамара целилась долго. Закусив губу, она все не решалась выстрелить, а вокруг сверкали чаровные огни, молнии, пламенные шары, и ей казалось, что все это летит прямо в нее и сейчас, вот через миг, сожжет, испепелит, превратит в прах…
Выстрел — вой гранаты — взрыв пузыря. Пострадавший конь на полной скорости захромал, поворачивая, и оказался на пути другого древесного корабля. Несмотря на то что между «Гиблецом» и его преследователями было не менее двухсот метров, Тамара содрогнулась, услышав треск ломающегося дерева и крики незнатей, попавших в эту мясорубку. Подбитый конь опрокинулся на бок, бревна его вспучились неопрятной грудой и развалились. Из завала высунулся смятый нос второго коня, ощерившийся размочаленными комлями стволов. Канаты оборвались, и пузыри с парусом взлетели в воздух, удаляясь от места крушения. Через несколько секунд пыльный шлейф догнал и заволок мутной пеленой это ужасное зрелище.
Мыря улюлюкал, подпрыгивая и хохоча. Бойша потрясал забинтованной рукой и тоже вопил что-то, неразборчиво, но торжествующе. Тамара бросила на палубу пустой тубус последней «Мухи», села рядом, поджав под себя ноги.
Единственный оставшийся на ходу конь Коща сбавил ход. На нем Убирали парус. С палубы горохом сыпались незнати и бежали к пыльному облаку, клубящемуся там, где столкнулись кони.
— Спасательная операция. Ну-ну… — устало улыбнулась девушка. — А конь «Гиблец» уходит от погони. Вернее, уже ушел…
Они гнали древесный корабль весь день, ночь и еще день. Пустынная, жаркая степь за бортом постепенно меняла свой цвет с изжелта-бурого на серо-зеленый. Появилась короткая, жесткая трава, засеребрились гривки ковыля. Менялся и рельеф местности. Плосковина вспухла невысокими холмами, исчерченными оврагами и отороченными кустарником; пару раз под катки «Гиблеца» ложились мелководные, полувысохшие речушки.
Путники почти не разговаривали. Мыря сменил Атяма на посту ветродуя, и «брательник», потративший почти все силы на гон коня, рухнул у борта и тут же уснул. Бойша жестоко страдал от боли в обожженной руке и мерял палубу шагами, время от времени поглядывая назад — не наладил ли Кощ новую погоню?
На Тамару легли обязанности по приготовлению пищи и прочие хозяйственные дела. Она таскала из трюма воду, жгла костер, варила суп — не суп, кашу — не кашу, а некое, как она сама называла эту стряпню, походное рагу.
К вечеру второго дня бегства, после ужина, Бойша, внимательно осмотрев встающие по восходному борту возвышенности, уверенно сказал:
— К утру выйдем на Кривую плешь. Там верняк — засада. Надо сворачивать. Но куда?
— Все одно, лишь бы к личеням поближе, — проскрежетал высохший, в половину себя позавчерашнего, Атям. Мыря, поддерживавший чаровный ветер, не оборачиваясь, поддакнул:
— Пивнуть нам надо, иначе каюк.
Тамара вспомнила, что этим словом — «пивнуть» — незнати называли всасывание энергии, и содрогнулась. Перед глазами встала сцена в подвале Управления Т, когда к пробужденным «спецам» из группы Мыри привели человека, осужденного на пожизненное заключение. После «пивка» трех незнатей он сошел с ума…
Бойша, видимо, тоже наслышанный об особенностях питания чаровных существ, нахмурился, но ничего говорить не стал. В конце концов, сейчас и ему, и Тамаре было не до сантиментов — их жизнь зависела от незнатей.
Рядили и гадали до темноты, обсев небольшой костерок на носу коня. Если на Кривой плеши их ждут, то наверняка с крупными силами. Соваться туда, когда Мыря и Атям обессиленны, самоубийственно глупо. Это понимали все. Бойша предложил завернуть в какое-нибудь поселение, расположенное на краю полупустыни, — в здешних краях люди жили не так густо, как в лесистых местностях к северу от Дикого поля, но все же деревни, хутора и городища встречались.
— Не пойдет, — отрезал Атям, выслушав итера. — Вся эта земля лежит под рукой Коща. Все упреждены, везде нас ждут. Обложили, как волков на загоновой охоте.
— Что же делать? — в отчаянии едва не закричала Тамара, ломая руки. — Мы единственные в этом мире, кто знает корень всех бед, — и ничего не можем сделать! Мало того, нас загнали в ловушку. Налево пойдешь — голову потеряешь, направо — коня…
— Коня! — вдруг вскочил Мыря, отпихнув ногой бочонок. Чары незнатя ослабли, а потом и вовсе перестали действовать. Парус обвис, и «Гиблец» с протяжным скрипом остановился на ковыльном склоне.
— Что — «коня»? — не поняла Тамара.
