– Кто у нас «Фрэнки»?
–«Фрэнки» – это я такую кликуху атташе дал. Больно он на одного мультяшного героя похож.
Далее Кирилл рассказал шефу о своих достижениях в области расшифровки разговоров.
– И самое главное, командор, – подытожил он свой рассказ, – что это сделано вовремя. Буквально час назад наш Фрэнки болтал со своим боссом. Кстати, директор ЦРУ – женщина.
– Я знаю – это не новость. Они разговаривали прямо по голофону?
Вопрос по поводу «голофона» был задан неспроста. Никто в разведсообществе никогда не будет передавать серьёзную информацию посредством обычной связи. Поэтому сразу возникал вопрос доверия к полученной информации. Вдруг провокация? Но Кацэ не удивился вопросу Калачова. Видимо, он тоже думал на эту тему:
– Нет, он говорил по какому-то странному аппарату похожему на доисторический кнопочный телефон. Очевидно, у них в эту систему связи какая-то мощная шифровка заложена. Такая мощная, что они не боятся прослушки.
– И о чём шла речь?
– Распечатку я для вас приготовил, патрон. Хорошая новость в том, что они не завладели проектом, который вёз Шелихов. И самого Шелихова не нашли. Вернее, их операция по извлечению материалов из пропасти провалилась. Какой-то каламбур получается. Из пропасти провалилась… Хе! – Кацэ хихикнул.
– Хватит размазывать информацию. Говори чётко, что с Шелиховым?
– Короче, кто-то там их бомбанул. Вся спецгруппа погибла. С Шелиховым не знаю что. Фрэнки говорит, что, вероятней всего, он погиб ещё до того, как прилетел их спецназ. Замёрз. Но это неточно, – Кирилл на минуту завис и продолжил уже совсем серьёзным голосом: – Командор, это, как мне кажется, не главная информация. Жаль не могу записать эту тётку из ЦРУ – губ её не видно. Но судя по реакции и ответам самого Фрэнки, американцы начинают в России какую-то грандиозную операцию. Они её назвали – программа расшифровки не даёт однозначного ответа – то ли «Мазарини», то ли…
– Паганини, – закончил за него Калачов.
– Точно, «Паганини» больше подходит. И ещё. Фрэнки сказал, что Паганини вернулся и готов к началу операции.
Глава пятьдесят четвёртая
18 апреля
Сочи, конспиративный дом ЦРУ
Хуже выстрела
Все эти дни Мару мучали предложениями работать на США. Как их зацепило! Предлагали все блага: кучу денег, гражданство, безвизовые полёты в любую точку мира, переезд всех близких во Флориду, дом в Майами, собственную лабораторию, славу и почёт. Отвечала всегда спокойно, без лишних эмоций: «Зачем мне всё это без любимого? Его уже не вернёшь. Остальное суета. Да и преувеличиваете вы мои возможности. Я всего лишь исполнитель указаний гения. А он умер». Нет, она не играла роль – таково было её реальное психологическое состояние…
…Сегодня они прекратили уговоры и зачем-то снова свели Мару с Бузмаковым. Вот он сидит рядом в кресле, прикованный кандалами к стальным подлокотникам. Голова склонилась на грудь. Вит, как ты жутко выглядишь! Что они с тобой сделали!? Скоты!!!
Ужасная картина результатов пыток наконец вывела девушку из состояния полной апатии.
Бузмаков никак не отреагировал на её появление. Словно она – пустое место. Или он уже не способен реагировать?
– Вит!
Тишина. Ноль реакции.
– Ты меня слышишь?
Молчок.
– Вит, нам надо вытерпеть. Я себя поддерживаю только осознанием того, что мы изобрели нечто великое. Такое великое, что нас с тобой тут же схватили и пытают.
Бузмаков, наконец, отреагировал: покосился на Мару и процедил:
– Что-то не видно, чтобы тебя пытали. У них грим кончился?
– «Грим»? Зачем ты так?
– Всё-таки это ты нас предала. Ты… А я тебя боготворил. Думал, ты святая.
– Вит, не говори так, – девушка отчаянно покрутила головой.
– В прошлый раз ты мне уши заплела. Но от логики никуда не деться. Нас было трое. Остались ты и я. Кто-то из нас предатель. Арифметика проста. Если не я – то кто? И можешь мне не втирать про наше «великое изобретение».
– Вит…
– Да пошла ты! Курва, нечисть, предатель…
Опять он за своё. Но он прав в одном. Если не я – тогда кто? Непохоже, чтобы нас предал Вит. Господи, нет! Даже думать противно! Тогда, кто?
Раздумья прервал приход тюремщиков. Эта была та же самая парочка. Первый, одетый на этот раз в чёрную водолазку и в такого же цвета джинсы, остановился чуть сзади своего товарища. Он широко расставил ноги и скрепил руки на груди. Второй, франт в дорогом костюме и с новой стильной причёской на голове, вальяжно подошёл к пленникам вплотную.
– Ну что, птенчики, выяснили, кто из вас предатель? – усмехнулся он.
Девушка ничего не ответила, но и не отвела от похитителя полный презрения взгляд. Франт провёл рукой по своему холёному гладко выбритому подбородку и продолжил:
– Долго с вами возиться я уже не намерен. Делаю тебе предложение последний раз. Будешь работать на нас?
Мара с достоинством медленно повела головой – нет!
– Хорошо. Тогда ты будешь страдать всю оставшуюся жизнь. Мы тебя не станем убивать. Мы убьём его, – истязатель ткнул пальцем в сторону Бузмакова.
Его помощник ловко выхватил пистолет и приставил к виску Вита. «Вот почему он сегодня весь в чёрном, – с ужасом подумала Мара. – На чёрном крови не видно». Несчастный технолог чуть откинул голову, устремив взгляд в потолок, закрыл глаза и вздохнул. Он уже не боялся смерти. Он её ждал.
– Начинаю отсчёт: пять… Будешь работать на нас? Четыре… Из-за тебя погиб Шелихов. Теперь ты становишься виновницей гибели второго своего друга. «Да»? Или «нет»?
Мара молчала, отрицательно вращая головой. Франт продолжил отсчёт:
– Три… Без разницы, кто первым запустит в дело «Прометей». Это глобальный проект. Никто от него не пострадает. Все только выиграют. Почему ты упорствуешь? Говори! Почему? Два… Ты думаешь, я шучу? Взгляни на его ногти! Их нет! Взгляни на лицо! Это уже не Бузмаков. Это овощ! Да! Да! Ты права! Ему лучше умереть. Это уже не жизнь! Давай, девочка, давай! Осталось недолго. Ещё раз помотай головой, и он, наконец, перестанет мучиться. Ему станет легко и свободно. Освободи его от страданий!
Он кричал то в одно ухо, то в другое, то практически упирался лбом в её лоб. Запах его парфюма вызывал тошнотворные позывы и кружил голову. Брызги его слюней заставляли руки вырываться из наручников. Бесконечная пытка. Бесконечная. Нет! Нет! Не-е-ет… Это должно когда-нибудь закончиться… Но он всё кричал. Кричал, рисуя страшную перспективу. Нет! Нет. Нет… Ни за что и никогда. Это подло. Подло? Но разве тебе уже не безразлично, что с тобой будет? Разве есть что-то из-за чего ты хотела бы жить? Нет. Его уже не вернёшь. Он там, на дне ущелья. Он никогда не поцелует тебя и не шепнёт ласковое слово. Никогда. Я говорю «нет»! «Нет»? Но разве речь о тебе? Он хочет убить Вита! Вита, а не тебя. Как это жестоко! Низко, подло, страшно.
