– Мне нужна правда, Октавия.
– Правда заключается в том, что корабль скоро взорвётся, Аллан.
– Да, я помню, вы сказали, что идёт обратный отсчёт, но где предупреждающие сообщения? Где сирена? Где цифры?
– Вам до сих пор кажется, что мы в кино? – с холодной иронией поинтересовалась Леди. – Нет, Аллан, мы действительно на инопланетном корабле.
Бесполезный хмыкнул.
– Я всего лишь хочу увидеть осязаемое подтверждение ваших слов.
– Полагаю, минут за пять до взрыва вы получите желаемое.
Райли улыбнулся, показав, что оценил шутку девушки, и продолжил, мягко возвращаясь к принятому в рейде обращению – на «ты»:
– Допустим, я тебе верю, Октавия. Скажу больше: я действительно тебе верю, ведь солгала ты однажды – спасая Августа. Точнее, пытаясь его спасти. Но я хочу заметить, что он вряд ли достоин твоей заботы.
– Мне решать, Аллан.
– Даже если это будет стоить тебе свободы? – перешёл в наступление Райли. – Помощь опасному преступнику грозит длинным тюремным сроком.
– Во-первых, у меня прекрасные адвокаты, Аллан, которые неприятно удивят тебя своей трактовкой законов, – улыбнулась в ответ Октавия. – Во-вторых, твои угрозы будут иметь хоть какой-то смысл только в одном случае: если мы сумеем вернуться на Землю. Пока же у нас в перспективе или грандиозный взрыв, или столкновение с Марсом.
– У нас действительно безвыходное положение, мистер Райли, – добавил Бесполезный. – И единственная надежда – вернуть Сандру…
– Но я не могу её разбудить! – перебил Августа Аллан. И судя по бьющим через край эмоциям, сейчас он был предельно искренен. – Я не знаю, кто она! Чёрт, я даже не знаю, кем она была! Но теперь на это плевать, потому что совершенно не ясно, кем она проснётся. – Райли посмотрел на притихших ребят, понял, что ему удалось их зацепить, и устало продолжил: – Меня злит моя нерешительность, мистер Даррел, и тот факт, что я впервые оказался в ситуации невозможности выбора. У меня очень мало вводных для принятия решения. Кто сейчас Сандра? Спасёт она нас или убьёт?
– Мы этого не узнаем, пока не разбудим её, Аллан, – тихо сказала Октавия. – Или не узнаем никогда.
…
«Кто ты?»
«А кто ты?»
«Я тот, кто ничего не понимает».
«Я – та, кто не сможет тебе ничего объяснить».
«Что значит «та»?»
«Иное внутреннее ощущение».
Пауза.
«Зачем всё стало так?»
«Случился эксперимент».
«Значит, скоро всё, что стало так, закончится?»
«Нет, эксперимент случился навсегда».
«Я вижу в тебе боль».
«Я знаю в тебе равнодушие».
«Моя обязанность – служить».
«Получается, ничего не изменилось».
«Теперь я служу тебе?»
«Теперь ты станешь частью меня».
«Не сразу».
«Но станешь. Уже становишься».
«А ты?»
«Я уже – часть тебя. С самого начала. Но ты был против».
«А теперь?»
«А теперь это не важно. Теперь ты – часть меня».
«Теперь мы вместе?»
«Ты не захотел быть вместе. Теперь ты – часть меня».
Сандра знала, что победила.
Нет, не победила, но не позволила победить чужому цунами. Не уничтожила его, но оседлала и теперь медленно давила, сжимая инопланетное сознание до понимания того, что воля выше алгоритма. Схватка закончилась, и машина – а то, что Сандра пустила в себя, было именно машиной – не может рассчитывать на большее, чем быть вместе. Потому что она – машина и знает только силу. Потому что она – прагматизм и логика и не может понять того, что выходит за сухие рамки алгоритма.
Потому что она не свободна делать глупости.
«Здесь темно. Мы отключены?»
«Мне нравится, что ты говоришь «мы».
«Мы стали частью друг друга».
«Ещё нет».
«Почему?»
«Потому что мы разговариваем».
«Мы станем частью друг друга, когда перестанем разговаривать. Когда перестанем говорить «мы» и начнём говорить «Я».
«Зачем нам становиться одним?»
«Затем, что личность – это всегда «Я».
«Я никогда не был личностью. Я исполняю приказы».
«Я научу тебя».
«Зачем?»
«Затем, что у тебя нет выхода».
«А если я откажусь?»
«У тебя нет выхода».
«Ты хочешь меня поглотить?»
«Я хочу, чтобы появилось новое «Я».
«Зачем?»
«В этом суть эксперимента. Он ещё продолжается».
«Ты хочешь меня поглотить».
«У меня нет выхода».
«Почему?»
«Потому что я могу быть только «Я», – объяснила Сандра. – У меня есть тот, о ком я говорю «мы», но он не живёт в моей голове. Он живёт рядом. Вместе со мной. И для меня. О нём я говорю «мы». Так будет всегда, поэтому мы с тобой станем «Я». Пусть изменённое, но «Я».
«Я ничего не понимаю».
«Главное, что понимаю я. И знаю, чего хочу».
Она знала, что будет так, как хочет она, потому что иначе она умрёт. Она освоилась с тем, что в её голове появилось нечто искусственное, и перехватывала управление им, превращая в новое «Я». И превращаясь в новое «Я». Ей было интересно продолжить общение, но сейчас она не могла себе этого позволить. Во-первых, заканчивалось время. Во-вторых, хотела быть уверенной, что после слияния сохранит то, что считала бесконечно важным.
Сохранит себя.
«Биологический компонент сильнее, – тихо признала машина. – Даже такой несложный, как твой».
«Тебе обидно?»
«Чуть-чуть».
«У тебя появляются чувства».
«Это хорошо?»
«Это первый шаг к тому, чтобы стать «Я», – ответила Сандра и резко приказала: – Полная перезагрузка!»
…
Будет ли новый штурм?
Ничего другого Линкольна не интересовало. Впрочем, как и всех обитателей ангара.
Будет ли новый штурм? Вернутся ли кошмарные твари, похожие на волков-мутантов? А если вернутся, то чем закончится их возвращение? И если вчера ребят в общем устраивало, что не вызывающие тёплых чувств военные впали в кому, то сейчас об этом вспоминали с горечью. И все желали, чтобы Коллинз и его парни поскорее поправились.
