– Это так старомодно, – заметил афроамериканец.
– Я не то чтобы очень молод. – Козицкий едва заметно пожал плечами.
– Я не хотел вас обидеть, – быстро сказал Кардиган. – Моё замечание не имело целью указать на ваш биологический возраст и тем унизить.
Судя по округлившимся глазам, афроамериканец всерьёз испугался, что нарушил установленные этические правила, и дознаватель поспешил его успокоить:
– Всё в порядке, мистер Кардиган, даю слово, что я правильно истолковал ваши слова и не считаю их оскорбительными.
– Спасибо. – Агент ощутимо расслабился и тут же задал следующий вопрос: – Почему вас заинтересовала старая автомобильная авария?
– Надо же с чего-то начинать. – Козицкий вернулся к созерцанию балтиморского пейзажа.
– Только поэтому?
– Да, мистер Кардиган, только поэтому.
– То есть вы не скажете, что ищете?
– Не скажу, потому что не знаю.
– Не знаете? – изумился афроамериканец. – Вы пролетели половину земного шара и не знаете, что ищете?
– Не знаю, но обязательно найду, – уверенно ответил дознаватель.
– Что найдёте? – не понял Омар.
– То, что мне нужно, мистер Кардиган.
– То есть то, чего вы не знаете?
– Именно так.
Несколько мгновений агент изумлённо таращился на Козицкого, после чего вежливо поинтересовался:
– Вы не обидитесь, если я назову вас странным?
– На том основании, что я не знаю, что ищу?
– Совершенно верно.
Козицкий едва заметно улыбнулся, помолчал, после чего негромко ответил:
– Мои расследования не часто начинаются с поиска чего-то известного. Наоборот – как правило, они этим заканчиваются: я говорю, что или кого нужно найти, и на этом моё участие в расследовании прекращается.
– Потому что вам неинтересно, что будет дальше?
– Потому что дальше – не мой уровень, – блёклым голосом ответил Козицкий, нашедший что-то интересное в зажиме ремня безопасности. – Я ищу скрытое, чаще всего даже не след, а след следа. Я ищу то, чего никто, кроме меня, не найдёт, потому что никто, даже я, не знает, что же я ищу.
///
Но кое в чём Кардиган оказался прав: контрастный душ, короткий отдых и лёгкий перекус после долгого перелёта оказались как нельзя кстати. И хотя обещанный «великолепный вид на Балтимор» не произвёл на Козицкого должного впечатления, номер ему понравился, еда показалась сносной, а погода – идеальной: всего пятнадцать градусов, но сухо и без сильного ветра. Еду дознаватель заказал в номер: во-первых, не захотел есть вместе с Кардиганом, во-вторых, заодно просмотрел подготовленные документы. В действительности Козицкий уже их видел – в электронном виде, но никогда не отказывался от возможности подержать в руках распечатанные документы и рассмотреть фотографии. И дело было даже не в том, что Козицкий привык работать с бумагой – он действительно привык, но с одинаковой эффективностью черпал информацию и из электронных источников, и из твёрдых копий. Дело было в «ощущении», в особенном чувстве, которое появлялось у дознавателя, когда он держал в руках «настоящие» документы. Они, в отличие от холодной последовательности единиц и нулей, хранили в себе не только отчёты и выводы написавших их людей, но – как будто – их настроение и эмоции. И Козицкий их чувствовал: боль и ужас, усталость и ярость, ложь и правду.
Или как будто чувствовал.
Но ощущение – или выдуманное ощущение – было настолько сильным и ярким, что дознаватель старался обязательно добираться до бумажных документов. Если, конечно, они существовали.
– Узнали что-то новое? – поинтересовался Кардиган после того, как Козицкий занял своё место во внедорожнике.
Поинтересовался с улыбкой, но без иронии, с искренним интересом, поэтому дознаватель ответил честно:
– Освежил в памяти. И сам освежился. – Помолчал и добавил: – Спасибо.
– Я много летаю, – добродушно произнёс афроамериканец. – И знаю, что нужно делать после долгого перелёта.
– Я тоже знаю, – ответил Козицкий, разглядывая папку, в которой лежали бумажные документы. – Но мне иногда нужно напоминать, что невозможно работать двадцать четыре часа в сутки.
– Увлекаетесь?
– Люблю свою работу.
– В таком случае: пожалуйста.
– Да, и за это тоже спасибо.
Мужчины рассмеялись, после чего Козицкий поинтересовался:
– Полицейских нашли?
– Они уже должны быть на месте, – доложил Кардиган, бросив взгляд на часы.
Именно «доложил», а не «сообщил» или «сказал». Причём доложил машинально, подсознательно приняв главенство Козицкого и даже того не заметив. Дознаватель же изменение в манере поведения проследил, но заострять на нём внимание не стал, кивнул, показав, что услышал, и молчал всю оставшуюся дорогу.
На месте происшествия попросил позволить ему оглядеться, медленно прошёлся по тротуару, несколько раз останавливаясь и внимательно наблюдая за проезжающими автомобилями, особенно за теми, которые ехали быстро – с максимально возможной скоростью, а то и превышая её. Следящую видеокамеру, несмотря на случившуюся трагедию, тут до сих пор не установили, и некоторые водители позволяли себе придавливать на акселератор. А полицейских они не видели: патрульные припарковали машину в переулке и сами остались в нём – вместе с Кардиганом, не приближаясь к Козицкому.
– Что он делает?
– Он видел документы, фотографии, видео и теперь пытается понять, можно ли было подстроить ту аварию, – ответил агент.
– Спросил бы у нас, – проворчал один из патрульных.
– Спросит, – пообещал Омар. – Сейчас он решит для себя, считать аварию подстроенной или настоящей, и спросит.
Полицейские переглянулись, после чего первый, явно болтливый, хмыкнул:
– Что спросит?
– Ваше мнение. Чтобы проверить, совпадает ли оно с его мнением, – ответил Омар, отметив про себя, что патрульные забеспокоились. С одной стороны, кто бы не забеспокоился, вызови его агенты Министерства внутренней безопасности на место старого дорожного происшествия, да ещё без объяснения причин? С другой: если ни в чём не виноват, то зачем беспокоиться?
Кардиган отметил подозрительное поведение полицейских, но говорить ничего не стал, только улыбнулся и кивнул на подошедшего Козицкого, показывая, что говорить будет он.
– В отчёте сказано, что машина Жарров шла с большим превышением скорости.
– Не меньше восьмидесяти миль в час, – подтвердил болтливый патрульный.
– Да, здесь есть где разогнаться, – согласился дознаватель, разглядывая окна второго этажа. – Мистер Жарр быстро ездил?
