Ведь кто-то должен их защитить.
При этом, как ни странно, переместиться на нижний уровень согласились далеко не все и только после долгих уговоров. Главным препятствием стало отсутствие на нём полноценной уборной. Ребята перенесли на «уровень VacoomA» вещи, помогли доктору Нуцци доставить к клиперу раненых и заболевших: с помощью Вагнера врач смастерил носилки с надёжным креплением и спустил неспособных ходить товарищей через шахту, но затем почти все вернулись наверх. Одни помогали Вагнеру вытаскивать из «Чайковского» приборы и запасные части; другие – только парни – помогали Линкольну возводить и укреплять баррикаду; третьи по обыкновению занялись бездельем.
Капитан тоже не хотел сдавать привычный ангар – по тем же самым соображениям – и надеялся, что, увидев преграду, звери отступят. Именно надеялся, потому что уже понял, что твари хорошо натасканы, ненавидят чужаков и не боятся идти на пули.
Что же касается баррикады, её собрали из связанных между собой контейнеров, которые набили самым тяжёлым из ненужного, что отыскалось в клипере, а герметичные – наполнили водой. Поскольку ребята прекрасно понимали необходимость укрепления, работа шла быстро и в общих чертах была закончена за пару часов. В баррикаде создали бойницы для стрелков, а в двадцати шагах позади Линкольн распорядился обустроить три огневые точки – на случай прорыва. Тем же ребятам, которые окажутся в ангаре во время нападения, было строго приказано бежать к «Чайковскому», а не к лифту, поскольку капитан прекрасно понимал, чем закончится давка возле шахты.
Убедившись, что возведение баррикады завершается вовремя и в точном соответствии с планом, Линкольн отошёл в сторону и кивнул Арнольду:
– Кажется, всё в порядке.
– Мы постарались.
Здоровяк знал, что накосячил, желая загладить вину, принимал самое активное участие в строительстве баррикады, надеясь избежать неприятного разговора с капитаном, но надежда не оправдалась.
– Хочу, чтобы ты ответил на один простой вопрос.
– На какой? – уныло вздохнул Хиллари, прекрасно понимая, о чём пойдёт речь.
– Как получилось, что твой автомат оказался у Нуцци?
– Он…
– Ты бросил оружие во время боя?
– Не… Нуцци сам забрал у меня автомат.
В общем, это было правдой, однако Линкольн ею не удовлетворился:
– Рассказывай, как было дело.
Рассказывать – пусть даже в своей интерпретации, как пистолет-пулемёт оказался у доктора, Арнольду совсем не хотелось, однако он достаточно изучил капитана, чтобы понять, что тот не отстанет.
– Всё началось с того, что Баррингтон отправилась в «Чайковский» на поиски Мэйсона.
– Так, – не сдержался Линкольн. И тихо выругался.
Хиллари дождался, когда капитан замолчит, и продолжил:
– Я заметил и пошёл следом. Хотел припугнуть Баррингтон, чтобы у неё и в мыслях больше не было совать нос не в свои дела, но Мэйсон сбегал и позвал Нуцци. И он…
– Ты полез в драку?
– Да.
Признаваться в позоре тяжело, но деваться Хиллари было некуда.
– Угрожал доктору автоматом?
– Просто напомнил о нём.
– И получил?
– Да.
Если сравнивать комплекции соперников, рассказ здоровяка мог вызвать удивление: доктор проигрывал и в росте, и в массе. А потом Линкольн вспомнил мягкое, плавное, а главное – идеально выверенное движение, которым Нуцци обезопасил оружие, и подумал, что удивляться нужно тому, что врач ухитрился до последнего скрывать свои навыки и раскрылся лишь во время атаки…
«Нет, – сообразил капитан. – Он раскрылся раньше. Интеллигентный и спокойный доктор не вырубил бы Хиллари, постарался бы решить вопрос миром. Что-то заставило Нуцци сорваться».
– Почему ты полез в драку? – поинтересовался Линкольн. – Что ты делал такого, что Нуцци вывел тебя из себя?
Хиллари промолчал.
– Ты собирался изнасиловать Баррингтон? – догадался капитан.
– Ну, не только вам…
– Что? – опешил Линкольн.
– То, что слышали, – не глядя на капитана, но весьма твёрдым голосом протянул здоровяк.
– Вы слишком много себе позволяете, мистер Хиллари, – холодно отчеканил Линкольн.
– Извините, капитан, но полагаю, нам всем следует следить за своими словами, – ответил Арнольд, чётко давая понять, что ждёт поддержки, а не нравоучений.
И Линкольн вновь выругался, только на этот раз – про себя, проклиная тот день, когда Хиллари застал его с Эндрю. И мрачно спросил:
– Баррингтон говорила с Мэйсоном?
– Насколько я понял – нет, не успела. Но кажется, говорит сейчас.
И Хиллари указал на расположившуюся у стены компанию.
…
– Я ведь тогда себя совсем не помнил, – очень медленно произнёс Эндрю Мэйсон, не поднимая взгляд от пола. – Всё как в тумане: что делал, на кого кричал, зачем кричал? Ни тогда не помнил, ни сейчас, конечно. Последнее, что сохранилось в памяти отчётливо – я понимаю, что Карсон умер. Что его больше никогда не будет. Что он не засмеётся. Не пошутит. А дальше… Дальше – полная тьма. Не помню, что делал, не помню, как меня увели в клипер, как вкололи… ну, наверное, что-то вкололи – не помню. Когда проснулся, или очнулся – стало очень горько. Нестерпимо горько. Я снова зарыдал… Не сообразил, где нахожусь, да мне было всё равно, где я… Я проснулся, зарыдал, и тогда появился он…
– Линкольн? – угрюмо спросила Диккенс, поскольку парень замолчал.
– Да, – подтвердил Мэйсон.
Атаку зверей Анна просидела возле брата: закрыла его собой и тряслась от страха, ожидая, что какая-нибудь тварь заинтересуется лёгкой добычей. Художница и Баджи оставались рядом, за что Баррингтон была им очень благодарна, но при этом, возможно, именно неподвижность и сделала подруг неинтересными для «волков». Или незаметными. Как бы там ни было, атаку они пережили благополучно, перенесли Артура на «уровень VacoomA», после чего Анна и самбо попросили Баджи остаться с мальчиком, а сами вернулись. Сначала помогали переправлять других раненых, потом участвовали в строительстве баррикады – помогали парням. А потом их отыскал Мэйсон и сказал, что хочет поговорить. Сам отыскал и сам сказал – девушки его на откровенность не вызывали.
– Я просто лежал и рыдал, но, наверное, слишком громко: капитан услышал и пришёл ко мне. Стал утешать, говорить что-то ободряющее… я не понимал ничего, конечно, однако помню доброжелательный тон… помню, что начал успокаиваться… – Мэйсон вздохнул и твёрдо посмотрел на подруг. – И я сразу скажу, вы должны понимать: Линкольн действительно хотел мне помочь, я чувствовал его поддержку, но потом… Всё как-то смешалось, и он… или мы… Я не могу сейчас сказать, хотел я этого или нет. Но это совершенно точно не было насилием – я не сопротивлялся.
