Живая броня «Аквила Ира» не позволила оставить даже царапины. Буро-алые щупальца ударили прямо из лопаток, и, защищая спину, раскрылись на манер крыльев ангела. А дальше… Пересматривая запись нашего боя, я не мог поверить, что создал эту имбо-броню.
Безрезультатно закончив комбо, дуэлянт в два прыжка отскочил на безопасное расстояние. Ну так, по крайней мере ему, казалось. Аквила стойко выдержала его атаку, но не намеревалась отпускать ловкача без сатисфакции. Крылья за моей спиной крутанулись, отправляя в сторону ловкача веер кровавых перьев.
Можно быть тысячекратно ловким, можно иметь пассивку на увороты, но увернуться от шрапнельного выстрелыа из пушки невозможно! Шуйский отбил несколько перьев, но еще пара десятков острыми ножами пронзили его тело.
Ну всего этого я не видел. Провокация действовала даже после того, как Ольга лишилась трети своего щита. Я же продолжал полосовать ее скутум (прим.: Широкий ростовой щит). Нож расправлялся с артефактным щитом, как бензопила с мокрым картоном. И помимо неуверенности в глазах девушки я увидел страх.
— Отмени провокацию, дура! — заорал орк. — Я двоих не вытяну!
Видимо, девушка выполнила приказ шамана, потому как в следующую секунду меня отпустило. Разорвав дистанцию, я увидел, что от щита Провокаторши осталось едва ли четверть. Дуэлянт, которого поразила пара десятков, был ранен, но жив. И разгадка его живучести нашлась практически сразу. Всё это время орк не сидел сложа руки. Вокруг Шуйского стояло сразу шесть тотемов, от которых в сторону дуэлянта тянулись шлейфы восстанавливающей магии.
Провокаторша несколько секунд смотрела на свой обрубок щита, а затем отбросила его, достав полуторник. И без своих эфирных глаз я видел, как слаба ее решимость. Кончик меча подрагивал. Девушка выставила его как пику, будто боялась что я брошусь на неё.
— Сдавайся, — произнёс я тихим и успокаивающим голосом.
— Да заруби ты его! — окликнул провокатора дуэлянт.
Из-за ран Шуйский даже не мог подняться. Отойти от летящих тотемов шамана для него значило умереть от кровопотери. Слова капитана подействовали на девушку странно. Ольга сжала рукоять до побелевших костяшек, а ее глаза наполнились какой-то торжественной обреченностью. И слезами.
Девушка применила какую-то способность. Боевой перк окрасил её ауру в красный и, роняя слёзы, провокатор запустила неизвестную мне боевую атаку. Закрутив мельницу, Ольга пошла на пролом. Не быстро, но неотвратимо. В этот момент она напомнила мне бурю, внутри которой сверкают разряды молний.
За момент её приготовлений, я мог десять раз уйти из траектории, разорвать дистанцию или вовсе контратаковать. Но вместо этого я продолжал стоять. Почему? Да понятия не имею! Да, это было глупо, но что-то подсказывало, что это правильно.
Град ударов полуторника обрушился на голову, плечи, грудь. Ещё недавно новенькая форма обзавелась сотней новых прорех, но каждый раз Аквила сдерживала удар, расходуя драгоценные очки Эфира.
А когда атака закончилась, в неверных руках девушки задрожал меч.
— Бесполезная сука, — харкая кровью, процедил Шуйский.
«Бесполезная?» — спросил я у себя. Слабохарактерная — да, но уж точно более полезная, чем шаман, что расходовал остатки маны на поддержание жизни всё ещё живого трупа. И полезнее самого дуэлянта.
Своими словами боярич разжёг во мне огонь неприязни. Он прекрасно понимал, что они проиграли. Понимал, что мы мы тупо сильнее, но из-за своих глупых амбиций Шуйский был готов на бесполезные жертвы.
— Фобос, — произнёс я, не оборачиваясь.
Семён понял меня правильно. В один рывок Вивисектор оказался рядом с Дуэлянтом. Не размениваясь на эмоции, Фобос загнал подаренный мною «Джентельмен» в глазницу Шуйского и провернул клинок.
В такие моменты Шарапов пугал меня до дрожи. Хладнокровие и флегматичность, с которой Фобос исполнял обязанности палача, не могли не пугать. Но в то же время за это я и ценил Вивисектора. А особенно ценил то, что теперь он на моей стороне.
Сделав шаг навстречу, я увидел, что Провокатор зажмурилась будто смирившись с неотвратимостью смерти. Глупышка.
Перехватив, откованный из ведунского тотема, нож подошёл на расстоянии вытянутой руки. Схватившись пальцами за дрожащий в руках Ольги клинок, я начал строгать его своим. Полуторник поддавался легко. Нож распускал закалённую сталь на стружку, точно осиновую деревяшку, а я вновь повторил своё предложение.
— Шаман, у тебя ведь не осталось маны. Так? Вы хорошо сражались, но проиграли. В бессмысленной смерти немного чести. Сдавайтесь.
После моих слов дрожь ещё больше пробивала девушку. Как итог: её побелевшие от напряжения пальцы разжались и обрубок полуторника со звоном упал возле её ног.
Орка хватило на немногим больше.
— Ну нах… — пробасил он, опуская церемониальную колотушку. — Сдаюсь.
— Вот и ладушки, — улыбнулся я одновременно с звуком гонга. — Спасибо за бой.
Вот только моё «Спасибо!» прошло мимо ушей недавних противников. Хлюпая носом, Ольга принялась расстёгивать боевой пояс. Шаман, серый как Питерский апрель, тоже начал снимать с себя артефакты.
Поначалу я не сразу понял что они творят, но потом вспомнил слова арбитра. «Любые артефакты боевого или защитного типа разрешённы, но потерянные в ходе сражения, они является трофеем победителей.» — кажется так звучали его слова.
— Ну-ну, Ольга. Вряд ли мне подойдут твои серьги, — улыбнулся я, останавливая девушку. — Они конечно красивые но, увы, не мой фасон.
Провокатор остановилось. Не сразу, но шутка дошла до сознания девушки, и впервые, за всё время, я увидел на лице Ольги робкую улыбку.
— Сава, бубном и колотушкой я тоже пользоваться не умею, так что не надо. Оставь, — произнёс я уже орку.
— Отказываешься от трофеев? — с недоверием произнёс шаман.
— Не от всех — поправил его я и указал на труп боярича Шуйского. — Вы хорошо дрались и ваш лут я не трону, а вот с вашего капитана сниму всё до пропотевших стелек.
И закончив свой монолог, я не прощаясь развернулся и ушёлк своим.
Глава 4
— Зря ты это, — неодобрительно произнёс Семён.
— Что именно? Оставил им артефакты? — удивился я. — Ты видел их снарягу. У девчонки только щит нормальный был. Остальное — мусор.
— Я про другое. Ты вышел в одиночку. Глупо и рискованно, — пояснил Вивисектор.
Шарапов с малых лет воспитывался как будущий офицер. Для него необоснованный риск — преступная глупость, и в этом он был полностью прав.
— Ты прав, — согласился с ним я. — Вот только мы знали против кого выходим. Пуговка просила дешёвых понтов, и я решил, что риск оправдан. Так оно и случилось.
— И всё равно это неправильно, — настаивал на своём Семён.
