— С головой, — ничуть не обидевшись, поправил её Фобос. — Знаю, Вика. Знаю. И ты историю мою знаешь. Так что давай закроем тему.
Я поднял взгляд на отца Илью. Хотел извиниться за поведение друга. Всё-таки Фобос, каким бы параноиком он не был, это мой человек. А значит и ответственность за его слова и действия отчасти и на моих плечах тоже.
Вот только я осекся, увидев глаза сановника. Но в них не было ни обиды, ни презрения, ни, даже, сожаления. Только заинтересованность и желание помочь.
— Если вы позволите, граф, я бы хотел, чтобы Семён пошёл с нами.
Прочитав недоумение на наших лицах, он пояснил.
— На войне не бывает святых. И атеистов тоже не бывает. С вашего позволения, я бы хотел стоять с Семёном плечом к плечу. Увидеть, как в момент смертельной опасности, обнажается его израненная душа.
— Пошёл ты! — с желчью выплюнул Семён.
Однако его слова остались без ответа.
— Зачем вам это? — насторожился я.
Но вместе с настороженностью во мне играло и любопытство.
— Чтобы помочь, разумеется! — будто удивляясь, что я сам не догадался ответил. — Чтобы быть рядом, когда он сам захочет чтобы ему помогли.
— Вы думаете он захочет? — удивился я, не скрываю своего скепсиса.
— Пути Господни неисповедимы, — пожал плечами отец Илья. — И если это произойдёт, я хотел бы быть рядом.
Глава 14
— Зря ты, Магнус, от банкета отказался, — урча животом, заметил Ант.
Поймав мой неодобряющий взгляд, он поправился.
— Не, ну а что? Война войной, а обед по расписанию!
— О, не переживайте! — будто обрадовавшись словам Антона, заметил Илья. — Пострадавший, к которому мы сейчас едем, Штефан Ааронович Герман, держит закусочную! Подкрепимся, а заодно и вы услышите его историю. Из первых уст, так сказать.
— Так что за неупокоенный монстр? — поинтересовался Семён.
На удивление вивисектор смог взять себя в руки и почти не показывал характер.
— А вот это как раз таки неясно, но то, что тварь разумная — без сомнений!
— На местных кладбищах пропавшие мертвецы были? Или разгромленные могилы? — задал наводящий вопрос я.
— Ведёте к тому, что мог завестись нелицензированный некромант? — отец Илья понял направление моих мыслей. — Вряд ли. О таких вещах нас предупреждают в первую очередь.
— А по-поводу разумности монстра? С чего вы сделали такие выводы? — продолжил я докапываться до истины.
— Все жертвы были найдены аккурат вокруг дома Германов. Представляете, кто-то с утра идёт на работу, кто-то после гулянок идет к ним поесть, а на пороге любимой харчевни труп! И не раз или два, а стабильно каждую неделю! По субботам.
Слова священнослужителя подтолкнули меня копать в этом направлении. Раз в неделю и именно по субботам… Не знаю что за тварь так не любит шабат, но это определённо зацепка.
Видимо, эти мысли были написаны на моём лице, потому как отец Илья пожал плечами.
— Знаю о чём вы думаете, граф. Знаю, но твари с подобными повадками нам неизвестны. Да ещё и эти послания… Монстр каждый раз оставляет записки на теле жертв. Царапает их на мертвой коже.
— Что за послания? — ухватился за новую ниточку. — Что пишет.
— Сами посмотрите, — произнёс он и протянул смарт. — Околесица какая-то.
На фотографии был запечатлён труп до невозможности полного мужчины. Выпущеные кишки, отрезанный язык и выцарапанное на груди слово «обжора». пролистав ещё фотографии увидел аналогичные тела, но уже с другими словами — «эстет», «убийца», «не достойный».
Последняя фотография показалось мне смутно знакомой, но лицо жертвы было затерто пикселями.
— Околесица какая-то, — произнёс я. — Кто все эти жертвы? Почему их лица замазаны?
— В том-то и проблема что неизвестно. Есть и другие жертвы. Причём у каждой изъят какой-то из органов. Патологоанатом сказал, что органы изымались ещё у живых жертв, причём работал скорее всего хирург. Но вот эти четыре…
— С ними какая-то странность? — догадался я.
— Надписи есть только на этих телах. А ещё меня не допустили к осмотру. Даже имён не назвали. Выдали только эти фото с затертыми лицами.
— Инквизиторов и не допустили до осмотра тел? — удивился Фобос. — Кто же обладает такой властью?
— У Православной Церкви нет и никогда не было инквизиторов. Мы — пустынники. Прошу запомнить, чтобы не выглядеть невеждой, — деликатно но, строго осадил Семёна церковник. — Что же по поводу тех, кто обладает такой властью… Много кто может поставить своё вето. Как вариант — влиятельные кланы и династии, которые не хотят огласки по поводу кончины своих членов. Думаю, и у этих, — он покачал телефоном. — В причинах смерти указан какой-нибудь инфаркт.
— А почему не М-3 или епархия? — предложил я, как мне показалось, самые очевидные варианты. — Мне кажется, они первые, кто запретил бы огласку.
Отец Илья улыбнулся. Без издевки. Так обычно улыбаются словам неразумного малыша.
— Тогда бы это дело вели «чёрные мундиры» или соборные архимандриты. Нас бы просто не допустили. А раз мы здесь, значит, это не политика.
— Ресторан «Натюрлих», — сверившись с навигатором, произнёс Фобос. — Приехали.
— Ништяк! — тут же потёр руки Ант. — Ща пожрем от пуза!
— Я не пойду, у меня диета, — отмахнулась Вика. — Лучше вон в то ателье загляну.
— В таком прикиде? — усмехнулся я.
Вся в армейской форме и с зелёным беретом на голове, девушка больше была похожа на женский «командос», а не провинциальную модницу.
— Именно так, — вздёрнула носик Вика.
— Ну, идём уже! — с мольбой в голосе проревел Антоха. — Уже первый час, а я с завтрака ничего не ел!
Толкнув дверь, мы вошли в ресторан. Небольшой, всего на восемь столиков, но уставленный в стиле «Дорого-богато». Полноразмерное чучело медведя, огромный камин, на вертеле которого бык поместится, и ни одного гостя.
— Шикарное заведение! — возликовал Ант.
— Это-то и странно, — не так радостно согласился с ним я.
— Ну приличное же место! — закатил глаза здоровяк. — Что тебе опять не нравится?
— Ну как минимум цены у них точно московские! — открыв меню, заметил Семён. — Причём прямо мишленовские!
— Вот! — поднял я палец, найдя ещё одну нестыковку. — Рыльск — городок маленький. Народ в глубинке небогатый. Сколько здесь население? Пятнадцать? Двадцать тысяч? Почему они ещё не обанкротились?
Неожиданно на мой риторический вопрос ответили из-за спины.
— Потому что мы работаем всего год, — Произнёс высокий, болезненный на вид мужчина с благородной проседью в смоляных волосах. — Отец Илья, граф Ермолов, бояричи.
