Лидия расхохоталась, потом зарыдала, закатила глаза и легла на диван. Я испугалась, схватилась за телефон, хотела вызвать «Скорую», и тут в беседку вошли двое мужчин и женщина.
– Говорила вам: она здесь, – произнесла последняя и обратилась ко мне: – Вы кто?
– Посетительница парка, – соврала я, – зашла в беседку отдохнуть и увидела женщину.
– Что она вам сказала? – не удовлетворилась моим ответом незнакомка.
Мне не понравился ее требовательный тон, но я спокойно ответила:
– Не знакома с дамой, просто хотела помочь человеку, у которого, похоже, беда случилась.
– Отвечайте, что она вам наболтала? – добавила металла в голос женщина. – Немедленно говорите!
– Ваша манера вести разговор не располагает к дружеской беседе, – ответила я, – не знаю, кто вы, но ни один человек не имеет права требовать от меня какой-либо информации. Исключение составляют представители правоохранительных органов. Но они четко отличают беседу от допроса. А теперь моя очередь спросить: вы кто? Дама, которая сейчас лежит на диване, сообщила, что у нее умерли все родственники, а ее саму заперли в тюрьме. Показала мне ноги в синяках.
Мужчины молчали, а их спутница тут же сменила тон:
– Не обижайтесь! Извините. Мы из частной психиатрической клиники. Анна Ивановна наша подопечная. К сожалению, у Кузнецовой психические нарушения, она патологическая врунья и постоянно убегала из дома, поэтому ее поместили к нам. Вся ее семья жива. Дочери не умерли.
– Даму зовут Анна Ивановна Кузнецова? – уточнила я.
– Да-да, – подтвердила женщина, – я ее сиделка. Моя подопечная использует любую возможность для побега. Несколько раз ей это удавалось, и сегодня получилось.
– С дамой плохо обращаются, – воскликнула я, – она продемонстрировала кровоподтеки, это свидетельство побоев!
Сиделка вынула из кармана бумажный носовой платок, поплевала на него, подняла подол юбки Лидии, потерла один кровоподтек, потом взглянула на меня.
– И где след от избиения?
– Исчез, – оторопела я.
Медсестра показала мне салфетку.
– Зато бумага посинела. У нас проводят арт-терапию, приезжает художник. Пациент может зайти в зал для занятий в любое время, сам порисовать. Это приветствуется. Анна Ивановна изощренная лгунья, актриса, каких мало, постоянно играет разные роли. В этом месяце она избитая, сидит в тюрьме. В прошлом ей все зубы удалили без наркоза. И она ухитряется сбежать, несмотря на охрану. Хорошо хоть далеко не уходит, сидит в беседке.
– Понятно, – кивнула я, – речь незнакомки показалась мне немного странной, но поскольку она говорила о побеге из тюрьмы, то я поверила ей. Хотела вызвать полицию, но не успела.
– Имейте в виду, что бы Анна вам ни сообщила, все ложь! – воскликнула сиделка. – Наверное, она говорила о смерти мужа? О каких-то делах?
– Нет, я вошла в беседку незадолго до вас, услышала жалобный плач, испугалась, решила: чей-то ребенок потерялся. Заглянула сюда и нашла женщину. Та сразу сообщила: «Я убежала из тюрьмы, меня били», и лишилась чувств, – солгала я.
– Каждый раз одно и то же, – заявил один мужчина, – никто ее не обижает.
Его коллега молчал, он очень внимательно смотрел на меня.
– Поднимайте Анну, сажайте в кресло, увозите, – велела медсестра и опять обратилась ко мне: – Не переживайте, она крепко спит. Всегда так бывает. Спрячется здесь, рыдает, потом летаргия. Теперь сутки ее не разбудить.
Парни тем временем унесли Анисину.
– Не сердитесь, – начала извиняться сиделка, – я всегда очень нервничаю, когда Анна исчезает. Знаю, не унесется невесть куда, никогда еще такого не случалось. А все равно страшно. Иванова не отдает себе отчета, может кого-то обидеть, грубость сказать, настроение у нее, как погода в апреле, меняется. То, что она больна, не каждый сообразит, еще ударят ее за хамство. Я Оля, а к вам как обращаться?
– Галя, – представилась я.
У медсестры, однако, плохо с памятью. В начале нашей беседы она сообщила, что подопечную зовут Анна Кузнецова, сейчас сказала, что та Иванова.
– А фамилия ваша? – спросила сиделка.
– Петрова, – ответила я, – до свидания.
– Провожу вас до машины, поговорим по дороге, – попыталась навязаться мне в подруги медсестра, которая определенно хотела увидеть номер автомобиля «Гали». Узнать потом, на кого зарегистрирована машина не особо трудно.
– Я езжу на метро и только что пришла в парк, не хочу пока покидать его, – объяснила я и быстро удалилась.
Глава двадцать восьмая
– Частной психиатрической клиники вблизи парка и в округе десяти километров нет, – сообщил Кузя, – деревню Кутяпово Владимир Анисин приобрел много лет назад. Село тогда почти умерло. В нем осталось несколько избушек-развалюшек с никому не нужными стариками. Бизнесмен переселил пенсионеров в квартиры, снес их жилье и возвел усадьбу «Князь Владимир». Владение состоит из большого особняка, двух домов поменьше, хозпостроек, конюшни, птичьего двора, бани и коттеджа для гостей.
– Прорву денег надо иметь, чтобы все это содержать, – резюмировал Сеня.
– Анисины не бедствуют, – уточнил Кузя, – незадолго до ареста Владимир купил тридцать квартир в приличных районах. По десять апартаментов он подарил Елене, Екатерине и жене. Сейчас такое жилье, учитывая его расположение и что там есть машино-место в подземном гараже, можно снять минимум за двести тысяч. Верхнего потолка нет. Например, норку на Патриарших прудах Елена сдает за четыреста. Но давайте считать по двести, умножим на десять, имеем два миллиона в месяц.
– Неплохо, – покачал головой полковник.
– Кроме того, Елене принадлежит небольшой торговый центр, – продолжил Кузя, – Екатерина получила магазин на МКАДе. Обе точки процветают, они заполнены арендаторами. Лидия тоже в шоколаде, у нее и десяток квартир, и сеть бюджетных медицинских клиник. Обратите внимание, покупки сделаны незадолго до отправки Анисина в СИЗО.
– Так, – протянул полковник. – Что произошло?
– Здесь информация почти совпадает с той, которую Лидия сообщила Даше, – продолжил наш компьютерный сыщик. – Женщина, чьи имя и фамилия скрыты под псевдонимом «Сирота», сообщила, как ее обманули, когда выпускали из детдома, пообещали квартиру, но не дали. Девушке посоветовали обратиться в фонд «Жилье даром». Там ее очень ласково приняли, почти сразу показали хорошую однушку с мебелью, объяснили, что в доме четыре этажа, восемь апартаментов, на первом живет куратор, к нему надо обращаться со всеми вопросами. Но перед тем, как ей разрешат вселиться, необходимо пройти полное медобследование.
– Необычное условие, – удивился Собачкин.
– Сироте объяснили: квартиры отданы выпускникам интернатов, все девушки, – продолжил Кузя. – Новенькая будет общаться с жильцами, а вдруг у нее туберкулез? И вообще бесплатно узнать о состоянии своего здоровья в дорогом медцентре хочет любой человек. По ОМС-то надо идти в районную поликлинику, там не всегда в кабинете академик сидит, а воспитатель предлагает посетить престижное место. Девушка согласилась, выяснила, что она здорова, и сыграла новоселье. А через месяц сообразила: у нее нет никаких документов на жилье. Понятно, что она обратилась к куратору с вопросом, когда ей выдадут необходимые бумаги. И выяснилась интересная информация. Однушка не собственность жилички, она принадлежит фонду, девица живет в доме до тех пор, пока выполняет приказы женщины, которая помогает обитателям. Объяснить, что потребовали от новенькой, когда та спросила, что надо делать?
