– В обратную сторону покачу, – улыбнулся симбиоз человека с компьютером, – в сторону Дмитрова.
– К отцу Марку? – уточнил Сеня.
Кузя кивнул и молча удалился.
– Кто такой отец Марк? – спросила я.
– Долго объяснять, – ушел от прямого ответа Собачкин, – это лучший друг Кузьмина, талантливый айтишник; где он работал, понятия не имею. Из-за чего резко изменил свою жизнь, не знаю, но он всегда был нелюдимым. Кузя по сравнению с Мишей птица Говорун, весельчак, дамский угодник, бонвиван и гуляка.
– Так он Миша или Марк? – удивилась я.
– По паспорту Михаил Афанасьевич Канечин, – ответил Сеня, – в монастыре ему другое имя дали. Теперь он иеромонах Марк.
Я пошла к двери, услышала шорох и оглянулась. Со второго этажа по лестнице спускалась Марина, она тащила здоровенный баул на колесиках. Увидев меня, подруга остановилась.
– Ты куда?
– В Кутяпово, – ответила я, – на встречу. Зачем тебе чемодан?
– Еду на семинар по кухонной утвари, – прокряхтела Марина, – везу наглядные пособия. Надеюсь, погода не подведет. Мероприятие в парке на открытом воздухе. Правда, в беседке, но если дождь хлынет, все промокнут. Там крыша на столбах, а между ними не застеклено.
Мирно болтая о пустяках, мы дошли до нашей парковки. Я помогла Марине запихнуть в багажник джипа ее ношу, удивилась тяжести поклажи, потом села в свой «Мини Купер» и поспешила в Кутяпово.
Бог дороги сегодня определенно решил помочь мне, я не попала ни в одну пробку, пронеслась по Ильинскому шоссе и подумала, что сейчас застряну у светофора при повороте на Рублевку. Это просто заколдованное место, простоять здесь можно долго. Мой личный рекорд – сорок минут. Но я мигом очутилась на нужной магистрали. Не веря своему счастью, я надавила на педаль газа и через четверть часа притормозила у ворот парка «Юный техник». Часы показывали одиннадцать утра. Дети, как правило, в это время в школе. Но сейчас август, каникулы, поэтому у касс толпилась группа подростков. Среди них была одна женщина.
Сначала я решила, что это Елена, но, подойдя поближе, поняла, что ошиблась, незнакомка была пенсионного возраста. Она прекрасно выглядит, сохранила девичью фигуру, прямую осанку, на лице нет глубоких морщин, но…
– Вы Дарья? – неожиданно осведомилась дама.
– Да, – удивилась я.
– Лидия Григорьевна, – представилась она, – Анисина.
– Мать Лены и Кати? – удивилась я. – Как вы узнали мой телефон?
Лидия склонила голову к плечу.
– У нас стоит определитель, вы позвонили, говорили с помощницей, номер сохранился. Давайте сядем в беседке. Там обычно никого нет. Помогите мне! Лену убили. Я это чувствую. Ощущаю. Нет ее! И хоть она меня предала, переметнулась в стан врагов, все равно я люблю Лисоньку. Это семейное прозвище. Лена – Лисонька, Катя – Кисонька. Муж мой так придумал и угадал. Елена настоящая Лиса Патрикеевна, а Катя эгоистичная кошка. Старшая сестра вам комплиментов наговорит, нежностью окутает, пообещает помочь, денег дать. Но если вдруг на самом деле понадобится поддержка, Елену не найдете, она испарится. Катя вам в любви клясться не станет, и ежели у вас беда произошла, а девушку позвали в ресторан, она спокойно отправится веселиться. Когда у нас все хорошо было, Владимир Романович устраивал званые вечера, вот тогда Лена всегда прибегала меня на ночь целовать, Катя же обо мне вспоминала, когда я в Париж улетала, и всегда присоединялась. Потом с мужем беда приключилась, и все рухнуло. Где старшая дочь? По рукам пошла! От одного богатого мужика к другому перебегала. А Екатерина…
Лидия Григорьевна заплакала и начала вытирать руками лицо. Я вытащила из сумочки пачку бумажных платков и подала ей.
– Нет-нет, не хочу, – отказалась она и смахнула слезы рукавом платья, – вы должны меня выслушать! Лену убили. Она сама виновата! Так ей и надо!
Лидия Григорьевна начала медленно опускаться на землю. Я живо подхватила ее.
– Пойдемте в беседку. Где она?
Анисина показала рукой в глубь парка.
– Там!
– Дорогу знаете? – на всякий случай осведомилась я.
– Конечно, – вдруг повеселела дама, – пока меня не посадили в тюрьму, я часто там отдыхала.
Глава двадцать пятая
– В тюрьму? – переспросила я, торопясь за матерью Елены.
– Да, да, да, – нервно произнесла та, – вам трудно представить, как я живу после смерти Володечки. Невыносимо! Одна радость, посидеть в этой беседке!
Лидия показала на деревянное, явно очень старое сооружение. Я невольно улыбнулась. Такие круглые строения были когда-то во всех московских парках. В больших играли оркестры, часто военные, народ танцевал. В маленьких устраивались любители шахмат, шашек, домино, лото.
– Смотрите, как тут уютно! – прервала мои воспоминания Анисина, легко преодолев несколько ступенек.
– Да, – удивилась я, осматривая интерьер, – обычно в беседках деревянные скамейки. Здесь же мягкие диваны, стол и шезлонги! Похоже, мебели нужна реставрация.
– Володечка так интерьер оформил, – прошептала моя спутница, опускаясь на диван. – Это наша беседка. Живем рядом. Усадьба «Князь Владимир». Муж ее построил. Для нас только! Теперь там всякая шваль устроилась! А я в тюрьме. Вот, посмотрите!
Лидия приподняла подол длинного платья. Я вздрогнула. На ступнях собеседницы были короткие кроссовки, поэтому я увидела ее щиколотки. Их опоясывают темные ленты синяков. Складывалось впечатление, что Анисину держали в кандалах. А голени ее покрывают кровоподтеки разного размера.
– Что это? – прошептала я.
– Следы пребывания в каземате, – прошептала бедняжка, – меня туда бросили! Охрану поставили. Никогда никто меня не навещает.
– Когда я позвонила, мне ответила горничная, – пробормотала я.
Лидия затрясла головой.
– Нет! На самом деле вы беседовали с тюремщицей. Давайте я объясню все с самого начала?
Не дожидаясь моего ответа, Лидия заговорила.
Детство, отрочество и юность Лидочки были очень счастливыми. Ее дедушка академик, физик, работал на оборону СССР, бабушка вела домашнее хозяйство. Отец, пианист, ездил с концертами по всей стране, мама всегда сопровождала супруга, она служила мужу секретарем, гримером, договаривалась о гастролях, следила за костюмами. Лидочку воспитывали родители отца. В огромной квартире места хватило бы и на пятерых детей. Но Лида росла одна, что ее совершенно не огорчало. Прыгалки, классики, прятки и прочие нехитрые развлечения советских детей ей не нравились. Лидочка читала с утра до ночи. Когда девочка пошла в восьмой класс, первого сентября учительница стала делать перекличку. И, как всегда, начала:
– Анисина.
Лида привыкла, что она в списке первая, поэтому встала и увидела, что одновременно с ней поднялся толстый мальчик.
