– Угу, – пробормотала я, – если в этом месте налево свернуть, на большом кладбище окажешься.
– Взял самые красивые, пышные, цвет яркий, – продолжал Дегтярев, – сообразил сразу: бумажные. Но здорово сделаны, прямо как живые. Решил: они лучше. Настоящие завянут, а эти всю жизнь простоят.
– Ясно, – кивнула я. – А по какой причине четыре штуки?
– Когда мы в последний раз ездили в Париж, то ходили на день рождения Фреда, владельца рыбного ресторана, – пустился в воспоминания полковник, – ты купила в лавке на углу у Эжени букет. Попросила: «Дайте четыре розы». Она тебе ответила: «Это шикарно и дорого. Может, две? Ты же к Фреду идешь. Хватит с него». И что ты ответила ей?
– Забыла, – пробормотала я.
– А у меня память хорошая, – похвастался Дегтярев. – «Давай четыре, для Фреда денег не жалко». Потом мне объяснила: «У французов принято дарить четное количество цветов. Как правило, приносят два. Но чем больше, тем лучше».
Я молча слушала Дегтярева. Не помню про поход к Фреду и про тот разговор, но полковник прав.
– Что я не так сделал? – начал злиться толстяк.
– Во Франции принято вручать четное количество цветов, а в России, наоборот, нечетное, – вздохнула я.
– Почему? – спросил Александр Михайлович.
Я развела руками и пошла к двери.
– Не знаю. Плохая примета. Пойду посмотрю, что с Мариной.
Полковник пошел за мной, бубня на ходу:
– Женщины всегда недовольны. Не купил цветы? Отвратительный мужик. Купил бумажные хризантемы фиолетового цвета? Их нельзя дарить! Ну что за бред! Ну почему это запрещено?
Ответить я не успела, Мафи залаяла и бросилась в прихожую. Через секунду раздался звонок.
– Это «Скорая», – сообщил Феликс, выходя из ванной, – Нина вызвала врачей. Марине плохо.
Маневин поспешил открыть дверь, полковник остался в холле, я помчалась в ванную. Вскоре раздались шаги, в санузел вошел мужчина лет пятидесяти.
Глава восемнадцатая
– Кому тут дурно? – спросил он.
Феликс, который шел за врачом, промолчал, Сеня тоже не произнес ни слова.
– Она перед вами, – ответила Нина, держа душ.
В ванную втиснулась полная женщина с жестяным чемоданом в руке, она поставила его в небольшое кресло у окна и спросила:
– Кто больной?
Врач показал на Марину.
– Вроде та, что в ванне. Как вы себя чувствуете?
– Холодно, – заклацала зубами жена полковника.
Медсестра опустила руки в воду.
– Брр. Да она ледяная.
– Вы бабу убить решили? Немедленно прекратите издеваться над больной, – рассердился врач.
– Не могу, – всхлипнула Нина, – она тогда умрет!
– Чтобы оттянуть момент смерти, вы решили заморозить ее живьем? – уточнил доктор, завертывая кран. – Подписали договор со службой, обещающей через тысячу лет оживить труп, который в жидком азоте хранился?
Нина вытерла лицо полотенцем.
– Нет. Ей подарили бумажные фиолетовые цветы.
– Я их на крысу бросила, и она исчезла, – прошептала Марина и начала икать.
Нина заплакала.
– Вот! Проклятие действует. Видите, как ей плохо!
– Если вас сунуть в прорубь, вы и не такие звуки издавать станете, – заявил доктор, – достаньте женщину. Какого черта она одетая в ванне сидит?
– Неприлично при всех голой, – прошептала Нина, – а мы вас ждали, я подумала: вдруг приедет мужчина или двое их окажется. А Марина без одежды.
Эскулап повернулся к Феликсу и Сене.
– Сию секунду вытащите беднягу, вытрите, принесите ей теплый халат и носки.
Потом он посмотрел на Нину.
– Я врач, меня обнаженный человек не смущает. Что у вас происходит?
– Ефим Петрович, – окликнула врача медсестра, – может, нам узких специалистов вызвать, а?
– Мы не психи, – правильно понял ее слова Маневин, – лично я просто насторожился. У племени Малобуми в Африке есть обычай. Человеку, которого обрекли на смерть, дарят деревянный, ненастоящий, кокосовый орех. Несчастный его берет и что есть мочи мчится к священному озеру. Если он нырнет в него до того, как паралич скует тело, то останется жив. Не всякий успевает броситься в воду, большинство умирает по дороге. Повторяю для лучшего усвоения материала: орех деревянный, он неядовит, просто кусок ствола пальмы, которому придали круглую форму. А у человека начинают каменеть ноги, и он умирает. Почему? Да потому, что верит в то, что его парализует. Наша психика способна нас убить, но может и из гроба поднять. Марина с Ниной верят в примету про букет с четным количеством фиолетовых цветов. В некотором роде эта ванна с ледяной водой – как священное озеро для члена племени Малобуми. Марина и Нина искренне считают, что омовение поможет жене полковника не умереть. Поэтому я не остановил процедуру. Насморк, кашель, бронхит, воспаление легких, – все это можно вылечить. А вот уверенность, что получила в подарок четное количество бумажных цветов фиолетового цвета и скоро на тот свет отъедешь, не убирается с помощью антибиотиков.
– И где кокосовый орех? – поежилась медсестра.
– Света, он про Африку говорил, – объяснил Ефим Петрович.
– Фу, – выдохнула его спутница.
– Бабушка моя тоже водой больных обливала, – пустился в воспоминания Сеня, – сначала лук в ней замачивала. И если на кого порчу навели, из ковшика окатывала, человек сразу хандрить переставал. А еще она вылечила таким образом деда Матвея от пьянства.
– Переоденьте больную в теплую пижаму или халат, – велел врач, – высушите ей волосы, потом я произведу осмотр.
– Пойдемте в гостиную, – предложила я, – там есть удобный диван, уложим на него Марину.
– Как ваша бабуля мужика от любви к алкоголю избавила? – поинтересовалась Светлана, выходя из ванной.
– Дождалась, пока старик крепко заснул, – завел рассказ Сеня, – с вечера выставила в погреб ведро с луковой водой, чтобы холодной стала, в три утра намазала свое лицо сажей из печки, начала заговор читать и выплеснула на алкоголика настой. Дед глаза открыл, как заорал, как подпрыгнул, на пол шлепнулся и завопил: «Дьявол пришел!» И все! Отшибло у него охоту пить, курить, материться, драться. Все дурные привычки сразу потерял. Сидел потом десять лет тихо в избе, молчал.
– Надо мне попробовать, – протянула Светлана, – брат без бутылки не может. Жаль, вы слова заговора не помните.
– Я их, наверное, знаю, – оживилась Нина, которая помогла Марине вылезти из ванны. – У озера Буяна живет охрана Даяна. Кто попросит, всем поможет. Дунь, плюнь, подпрыгни, повернись. Пьянство? удались!
