Не успела я открыть рот, как он подхватил меня на руки и с трепетом внес в просторный холл.
— Добро пожаловать в наш общий дом. Теперь мы будем жить здесь.
Он распахнул передо мной двойные двери гостиной и вдруг резко остановился.
— О, нет! Цветы! Я же и здесь оставил для тебя цветы… я не знал, что тебе нельзя дарить цветы… постой. Я быстро от них избавлюсь.
Макс бросился в уютную гостиную, обставленную в стиле минимализма, и принялся убирать. Несколько букетов роскошных роз и орхидей, которые украшали журнальный столик, встроенный в стену искусственный камин и подоконник, были грубо смяты в охапку и брошены на пол.
— Не переживай, я сейчас запакую их в большой полиэтиленовый мешок и вынесу на лоджию. А потом мы продолжим знакомство с новым домом…
Я смотрела, как Макс безжалостно сминает предназначенные мне подарки, как запихивает их в большой мешок, и к горлу медленно подкатывался ком. Почему?! Почему все так несправедливо?! Сегодня мой день! День, в который я должна была стоять в самом красивом свадебном платье рука об руку с Максимом среди родственников и близких друзей на фоне красивых сосен и маленького озера с уточками! А вместо этого я стою одна в незнакомой квартире, в чуждом мне огромном городе и наблюдаю за тем, как мой жених убивает раньше времени красивые цветы, предназначением которых было подарить мне робкую надежду на окончательное выздоровление.
Я прислонилась к стене, и слезы покатились по щекам против воли.
— Даша… — у Макса дрожали руки. — Дашенька, ну не плачь… я потом еще тебе подарю… много-много цветов… только поправляйся, ладно? Не надо плакать…
— Почему все так несправедливо?! Почему?! — судорожно всхлипывая, прижималась я к груди Макса. — Сегодня мы должны были пожениться, а вместо этого… вместо этого ты выбросил все мои цветы…а какие-то страшные люди избили до полусмерти человека, посмевшего…
— …Посмевшего задать нам с тобой вопрос о свадьбе, зная, как мы переживаем по этому поводу! — слишком резко закончил за меня Макс. — Я больше этого никому не позволю! Ни смеяться над нами, ни задавать какие бы то ни было вопросы! Смирись с тем, что теперь у тебя всегда будет охрана.
Макс усадил меня на мягкий кожаный диван и быстро принес стакан воды.
— На, выпей водички… и… и вообще, Даша! У нас все это будет! И свадьба, и поездка в Париж, как ты хотела… только чуть позже. Позже, понимаешь?..
Но я не понимала. Нет, умом понимала, что обстоятельства сложились именно так, а не иначе, и с этим ничего нельзя поделать. Но мое сердце, глупое сердце рвалось на части от отчаяния.
Максим протянул мне салфетку и снова прижал к своей крепкой груди.
— Знаешь, — перебирая мои растрепавшиеся волосы, мягко приговаривал он, — я тебе этого не говорил, но в тот вечер, когда тебя нашли… я был в таком отчаянии, что… плакал навзрыд, прямо как ты сейчас. Нам не разрешили даже приближаться к тебе. Просто погрузили в машину скорой помощи и увезли. В тот миг мне казалось, что, если ты умрешь, я этого не переживу. Что отправлюсь за тобой следом… Здесь, в Москве, нас тоже к тебе не пускали даже после того, как сделали все необходимые прививки. Подозревали все подряд, даже лихорадку Эбола… И тогда твой лечащий врач посоветовал мне сходить в маленькую часовню через дорогу. Сказал, что там есть икона, которая исцеляет. Я никогда не хожу в храмы, а тут… Твоя мама плакала все время, и я был в таком отчаянии, что пошел туда. Я пообещал Богу, что если ты поправишься и останешься со мной, то мы обязательно повенчаемся в церкви. И еще я обещал, что построю церковь в нашем проклятом городе раздоров в честь этой иконы…
Макс замолчал и полез в карман джинсов. У него по-прежнему дрожали руки, а я продолжала всхлипывать.
— Я это все говорю тебе к тому, что для меня не имеет значения, в какой день мы с тобой поженимся, понимаешь, Дашенька? В глубине души я уже давно связал наши жизни в одно целое. Когда ты окончательно поправишься, мы с тобой вернемся домой и повенчаемся в новой церкви. В той, которую построят рядом с парком.
Макс достал из кармана то самое кольцо, которое я вернула его отцу, и протянул мне.
— Пожалуйста, надень его снова. Я не хочу, чтобы мы с тобой даже думать смели о том, что разойдемся в разные стороны.
Продолжая давиться всхлипываниями, я осторожно взяла кольцо. Сейчас оно казалось мне странным артефактом из прошлой жизни — веселой и беззаботной.
Макс без промедления надел его мне на палец.
— Все хорошо, — целуя меня в макушку, проговорил он. — Ты расстроилась из-за цветов, расплакалась, а теперь мы оба совсем расклеились…
— Мы ведь справимся, да? — заглянула я в его уставшие карие глаза.
— Да, справимся. Главное, рассуждать здраво и не нарушать предписаний врачей. Кстати, я приготовил нам с тобой небольшой романтический сюрприз, — тихонько прошептал Макс. — В честь выписки. Вино, сыр, фрукты. Даже птицу сам запек в духовом шкафу. Посиди здесь, сейчас принесу.
Он быстро поднялся с дивана и исчез за двойными дверьми гостиной.
Стеклянными глазами я уставилась на кольцо, которое снова украшало мою руку. Казалось, из головы выветрились все мысли. Все, кроме одной — сегодня день нашей свадьбы. День, когда рухнули все мечты.
Максим очень быстро вернулся с подносом, на котором принес угощения.
— Сейчас включим музыку откроем вино, и у нас все наладится, — слишком весело проговорил, дернул штопором пробку из бутылки «Шардоне», разлил вино по красивым хрустальным бокалам и улыбнулся. — Все будет хорошо, Дашенька. Все будет хорошо… — присаживаясь рядом со мной, приговаривал одно и то же Макс.
Я втянула в грудь побольше воздуха, чтобы снова не расплакаться, и изо всех сил растянула губы в улыбке.
— За наш союз, — приподнял бокал он. — Мы с тобой все преодолеем, Дашенька. Обещаю, как только врачи дадут добро, ты будешь стоять у алтаря в самом дорогом свадебном платье из всех, что можно себе представить.
— Даже если его стоимость будет превышать все мыслимые суммы? — рассмеялась я.
— Даже если оно меня разорит… главное, чтобы ты снова вот так весело смеялась. Всегда, — подмигнул мне Макс.
Тяжелее всего было пережить шестнадцатое августа. Пятнадцатого августа вечером Лида позвонила мне по скайпу. Я уже готовилась ко сну (мы старались соблюдать режим, как это прописал доктор). Просто сидела на краю постели в красивом шелковом пеньюаре кремового цвета, который Лида без промедления бы забраковала, и ждала Максима из ванной комнаты.
Лида плакала. Я тоже едва сдерживалась. Мы обе понимали, что уже никогда ничего не будет так, как прежде. Пытались улыбаться сквозь слезы, но получалось не очень бодро.
— Обещай, что будешь крестной нашей маленькой девочке, — растирая слезы по лицу, попросила сестра.
— Конечно, буду. А если мальчик?
