Само собой, Смирнов начал требовать, чтобы ему, как старшему по возрасту, уступили лежачее место. Саня был против, я в общем-то тоже, мы заспорили, наконец я не выдержал и заорал:
– Тихо! В «спальнике» будет спать водитель – ему завтра нас весь день везти, и послезавтра тоже! И кончайте базар – времени уже много! Отбой!
Смирнов, ворча что-то себе под нос, вытянул из своего портфеля солдатское синее одеяло, застелил угол кабины, угнездился там, даже не сняв шляпы, запахнул полы плащика и через минуту уже невозможно было понять – спит он или притворяется.
Пеклеванный кивнул мне на улицу, мол, пойдем, покурим!
Мы вылезли из кабины, отошли в сторонку от машины, закурили. Стояла какая-то абсолютная, хрустальная тишина – ни шума, ни гула, даже ветер не шуршал опавшими листьями. На небе прояснилось и вызвездило – огромные, яркие, не городские звезды равнодушно смотрели на нас с высоты.
– Серега! – нарушил молчание Пеклеванный: – Слушай, может мы этого экспедитора из Куртамыша поездом отправим? Ну не могу я с этой гнидой в одной машине ехать! Достал он меня, тля буду! Я его грохну когда-нибудь!
Я рассмеялся, успокоенный виски и ночным пейзажем вокруг:
– Да ладно, Саня! Не обращай внимание. Он, может, и не совсем дерьмо – еду вон выложил на общий стол, вискаря поставил – не жмот же! Ладно тебе – «грохну»! Все утрясется!
Пеклеванный посмотрел на меня, плюнул и пошел назад, в машину. Я в неярком свете приборной доски видел сквозь лобовое стекло, как он ворочается, забираясь в «спальник», задергивает шторку, ерзает, недовольный разговором со мной… Честно говоря, меня вообще мало интересовали отношения между Пеклеванным и Смирновым – я был поражен тем, с каким успехом отразил нападение рэкетиров!
«Да-а!», – размышлял я, оставшись один и присев на сыроватый пенек: «Вот так и получается – родился человек, учился, спортом занимался, институт закончил, женился, жил, работал, и в результате к тридцати с лишним годам оказывается – учили его не тому, институт закончил не тот, работал не там, да и женился не на той! Ведь ясно же, ясно, как божий день – вот она, моя работа – бегать, прыгать, стрелять! А сколько времени потеряно зря!»
Правда, в мои полупьяные рассуждения тут же вмешался внутренний голос: «Ишь ты, герой – штаны с дырой! Раздухарился – я, да я! Ну, стреляешь ты хорошо, ну, с бомжами тогда в овраге повезло, на лестнице у квартиры Паганеля пацаны попались – тоже случай! И сегодня – не твоя заслуга в том, что у бандюгов этих не оказалось с собой серьезного оружия – автоматов, пулеметов, а то перестреляли бы они вас, как рябчиков, и привет!»
Я докурил сигарету, так и не нашелся, что ответить «внутреннему мне», и отправился спать.
В кабине было тепло и спокойно. Чуть слышно сопел Смирнов, склонив голову в шляпе на грудь, за занавеской похрапывал Пеклеванный…
Я достал свое одеяло, устроился боком на сидении, даже умудрился втиснуть согнутые ноги, укрылся, сунул под голову сумку и закрыл глаза. Все, отбой!
Глава пятая
«Не ищи рогов на голове зайца
и шерсти на панцире черепахи!»
Чаньская мудрость
Это напоминало пытку – всю ночь я не спал – мерз. Лишь под утро, запеленавшись в одеяло, как младенец и немного согревшись, мне удалось забыться тяжелым сном.
Но сон этот не был спокойным – какие-то видения, образы, живые картинки теснились у меня в голове, пугая и без того потрясенное мое сознание.
Мне снились кошки, много кошек, тихо бредущих по ночному городу… Потом, сразу – голубенькая змейка, вьющаяся между пальцев, и черная, масляная вода, по поверхности которой пляшут огненные отблески… Грохотал молот, адскими сполохами вторило ему чрево закопченной кузни… Вертелось необъятное огненное колесо меж звезд… Хохотал оскалившийся Паганель, и глаз амулета, жуткий до одури, ввинчивал в меня свой пронзительный взгляд…
Пробуждение было ужасным. Все тело затекло, ногу свело судорогой от холода, болела голова и спина. Я приподнялся на локте и врезался виском в руль, который торчал прямо надо мною, и про который я совершенно забыл.
– Т-твою мать! – вырвалось у меня от боли и неожиданности. Я начал озираться, боясь, что разбудил своих попутчиков, но оказалось, что Смирнова в кабине нет, валяется только смятое одеяло, а Пеклеванного разбудить вообще очень сложно – его не матом, а артиллерией надо поднимать!
Я посмотрел в окно – все вокруг устилал белый, неподвижный, густой туман. Вчера, остановившись практически наугад, где попало, мы предполагали, что это опушка леса. Сегодня, при тусклом утреннем свете, не смотря на туман, все же было видно, что лес кончается у нас за спиной, слева к невидимому сейчас горизонту уходит белесая плосковина, должно быть, поле, а прямо перед нами, метрах в ста, виднеется обрыв, за которым – туманная неподвижная пустота!
Распеленавшись и сложив одеяло в сумку, я открыл дверцу и выпрыгнул наружу. Ушибленная нога тут же отозвалась вспышкой боли, но боль была вполне терпимой, и я заковылял к обрыву, прикидывая, где бы сейчас был «Камаз» вместе с нами, проедь он вчера лишнюю сотню метров.
Оказалось, что впереди раскинулась довольно широкая, медленно текущая река. Космы тумана стелились над водой, другой берег еле-еле угадывался. Я вспомнил революционную песню про Чапая «…могила его глубока!», усмехнулся, закурил и пошел назад, к машине.
Неожиданно в просвете между деревьями появился Смирнов. Я увидел его и открыл рот от удивления – я мерз даже в ватном бушлате, а экспедитор выбежал из леса по пояс голый, остановился на прогалине и начал делать сложные движения руками и ногами, высоко подпрыгивая, резко выбрасываясь всем телом в стороны. Это напоминало виденное мною по телевизору ушу, китайское боевое искусство, и я в очередной раз подумал, что Смирнов не так прост, как кажется…
* * *
Позавтракав, чем Бог послал – вернее, тем, что осталось после вчерашнего, мы сели обсудить наше положение. Я открыл атлас, и после тщательного изучения карты мы пришли к выводу, что река перед нами – это Сура, а трасса проходит где-то километрах в пятидесяти к северу, слева от нас.
Поднявшийся ветерок разогнал туман, небо немного прояснилось, в разрывы облаков иногда проглядывало солнце, а у обрыва обнаружилась довольно ровная грунтовая дорога, ведущая в нужном направлении. Пеклеванный развел руками:
– Ну че, поедем? Если через сто километров не найдем заправку – амба, будем загорать, у меня солярка кончается!
Смирнов, нахохлившимся воробьем поглядывавший из своего угла, буркнул:
– Запас надо иметь!
Саня зло глянул на него, и мне вновь пришлось, чтобы предотвратить ссору, скомандовать:
– Кончай базар! Все, поехали!
Нам повезло – километров через сорок грунтовка вывела нас к трассе, и наш здорово заляпанный грязью «Камаз» наконец-то влился в поток спешащих по ней машин. Спустя полчаса, когда горючее практически кончилось, а Пеклеванный не на шутку разозлился, то и дело восклицая: «На соплях едем, твою мать!», нам повезло вторично – впереди замаячила заправка.
