«Не лги себе, ничтожный. Ты покусился на власть над своей госпожой!»
– Я… Я хотел лишь того, чтобы мы принадлежали друг другу без остатка! Разве не этого хочет всякий мужчина, который любит женщину больше жизни?!
«Не лги. Ты хотел лишь власти. Ты пытался овладеть мной обманом».
– Я – сын бога! – вскинул голову Учай. – У нас, богов, особый обычай! Ты сама это отлично знаешь! Богам дозволено больше, чем смертным. Ты добровольно надела на себя венец. Теперь ты должна слушать меня!
Богиня разразилась смехом, больше напоминающим рычание. Из ее пасти текла слюна.
«Ты не бог, ничтожный. Ты будешь наказан. Как и всякий, кто пробовал надо мной посмеяться!»
Учай понимал – ему следует упасть на колени и молить богиню о милости. Но он не хотел. Он зашел слишком далеко. Сейчас он либо одолеет ее, либо погибнет.
А может, она его испытывает?!
– Ты не имеешь права меня наказывать, – твердо сказал он. – Ты моя жена. Ты должна любить меня.
«Что ж, отведай моей любви, глупый смертный!»
Богиня-волчица, рыча, опустилась на четыре лапы, широко распахнула пасть. Бросилась на Учая, сшибла его на спину. Волчьи зубы лязгнули возле промежности, вгрызаясь в беззащитную плоть…
Вот тогда над Ладьвой и полетел разбудивший все селение нелюдской вопль.
Глава 13. Тварь из Бездны
Учай шел один по лесу. Ельник был пропитан гнилой сыростью. Затянувшаяся оттепель съела почти весь снег, а оставшийся превратился в темный пористый наст. Возле серых замшелых стволов чернела оттаявшая земля.
Учай не знал верной дороги. Старейшины Ладьвы подробно объяснили ему, куда идти, но проводить не рвались. По их лицам Учай видел, что даже говорить об этом месте им страшновато, не то что туда идти. Конечно, он мог бы просто приказать отвести себя в нужное место, но на сей раз ему хотелось побыть одному. Даже неотвязный Вечка остался в Ладьве, хотя для этого пришлось рявкнуть на него, чуть не доведя до слез. Учай не думал, что промахнется и пройдет мимо храма, если это можно было назвать храмом. Учай все еще верил: боги ведут его и следят за каждым его шагом. Правда, теперь он не знал, к добру это или к худу.
Едва заметная тропа, по которой явно ходили не слишком часто, привела его в самую глушь, к странной постройке на поляне среди мрачного сырого ельника. Постройку окружал частокол, поставленный тоже очень подозрительно – колья наклонены внутрь. И никаких ворот тоже не было.
Учай хмыкнул, обошел частокол кругом – даром что тот был невелик. Вскоре нашел место, которое заделали последним. Перед частоколом были сложены приношения – какие-то узелки, крынки, кости… Правитель ингри отметил про себя, что подношений немало и некоторые из них – свежие. Одобрительно кивнул и принялся расшатывать ближайший кол. Вскоре проделал лаз – узкий, крупному мужу, пожалуй, и не пробраться. Однако тощему Учаю он пришелся в самый раз. Проскользнув внутрь, сын Толмая оказался на подворье лесного храма. Может, кто-то назвал бы его попросту сараем с заколоченной снаружи дверью. Но Учай знал, что неспроста люди боятся заглядывать туда. Подойдя поближе, он рванул на себя заколоченную дверь. Створка со скрипом отворилась, выпуская облако прелого воздуха и впуская внутрь поток бледного зимнего света. Учай, не колеблясь, вошел внутрь, остановился, поднял голову, взглянул в маленькие, тусклые, сделанные из слюды глаза щетинистого чудовища.
– О ты, на чьих клыках пребывает погибель, – произнес он, склоняясь. – Я пришел к тебе, Великий Зверь.
После бегства арьев никто не знал, что делать с чучелом волчьего секача, которое заказал для своего прославления Аюр. В свое время Учай, занятый множеством других важных дел, велел сохранить его, да и забыл. Однако жители Ладьвы добросовестно выполнили его приказ – кому нужен поблизости неупокоенный дух из-за Кромки? Великий Зверь был должным образом умилостивлен и препровожден в лесной храм, построенный нарочно для него как можно дальше от деревни. Вокруг храма возвели частокол и постарались об этом месте не вспоминать. Однако совсем выкинуть его из памяти тоже не получалось. Уж больно страшен был облик чудища и уж слишком живым казалось чучело! Начали таскать приношения к частоколу – так, просто на всякий случай. Чтобы дух хищника, несомненно витавший рядом, оставался доволен…
– Великий Зверь, – проговорил Учай, рассматривая застывшее чудовище. – Я пришел к тебе, потому что… Потому что только ты у меня и остался. Я молился предку Хирве, но он молчит… Я взывал к Шкаю, который назвал меня сыном… Прежде он являлся мне в видении среди синих молний… Но и он тоже не ответил мне. Стало быть, вышние боги отвернулись от меня. Я совершил страшную ошибку…
«Я доверился женщине. И то, что она богиня, – ничего не меняет. Никогда нельзя полагаться на женщин. Они предадут в тот миг, когда ты особенно беззащитен. Когда ты открыт перед ними. Я верил в нее… Я полюбил ее… И как она со мной обошлась!»
Учай стиснул руки так, что побелели костяшки пальцев.
«Я сходил с ума по тебе, моя прекрасная! В каждой женщине я видел твой лик, но все они были лишь твоим слабым подобием. Ты виной всему, что я творил в побежденных землях, и все мои победы – твоя заслуга! Как ты могла так безжалостно, так несправедливо поступить со мной? Я ли не был тебе предан? За что?!»
Взгляд повелителя ингри на миг затуманили слезы. Но когда он овладел собой и вновь поднял взгляд на Великого Зверя, в его взгляде не было ни капли слабости – лишь холодная ненависть и бесконечная жестокость.
– Я обращаюсь к тебе, Зверь из Бездны. Ты убил моего земного отца Толмая, и теперь мы с тобой навеки связаны его кровью. Дух его смотрит сейчас на нас из-за Кромки, взывая о помощи и справедливости. Я совершил ошибку – и поплатился за это. Меня унизили, искалечили, выкинули, словно падаль! От меня осталась лишь тень человека – о сыне бога нечего и вспоминать… Но я еще не побежден. Теперь я – как ты! Теперь я тоже тварь из Бездны! Помоги же мне! Дай мне силу – и я не останусь в долгу…
Учай отвернулся от ужасной морды волчьего секача и поглядел в сторону двери – туда, откуда лился бледный зимний свет, – словно видел там кого-то еще.
– А ты, женщина, больше не моя богиня, – резко сказал он. – Я отрекаюсь от тебя. От меня ты больше жертв не дождешься. Я не хочу больше воевать за тебя. Я буду искать лишь собственной чести. Я ничего не боюсь. Я пройду такими дорогами, куда заказан путь смертным…
– Господин… – послышался вдруг негромкий, неуверенный зов из-за дверной створки.
В глаза Учая мгновенно вернулся разум. Опустив руку на рукоять меча, он повернулся ко входу в лесной храм.
– Кто здесь?!
– Это я, Тхери. – Внутрь заглянул встрепанный чернобородый кузнец. – Я принес тебе весть… о твоей супруге – богине…
– Что?!
Учай подскочил к кузнецу, схватил его за плечо:
