И именно консюмеризм привел к тем ужасным катаклизмам средины XXI века, к той кровавой каше, которая поставила нашу цивилизацию перед выбором: жить или умереть. Тогда люди сделали свой выбор, и история двинулась вперед, оставив позади период регресса. Но это была Земля, и это были миллиарды и миллиарды, это были народы и государства. А что можем противопоставить надвигающейся катастрофе мы, колонисты Медеи? Нас меньше миллиона, все еще меньше, несмотря на то что бывшие стерильными мужчины и женщины вдруг, по воле рока или неизвестного экспериментатора, получили возможность продолжить свой род и незамедлительно воспользовались этой возможностью.
Пока шла война со свободниками, пока все колонисты были разделены линией фронта, разбиты на два лагеря, никто не замечал угрозы. Но вот война закончилась. И тут же стали видны грозные предвестники грядущей опасности, отвратительные приметы «нового средневековья» по-медейски.
Причем точно так же, как и на Земле в прошлом, у нас основной питательной средой, гумусом консюмеризма стали женщины. Они хотят всего – и сразу. Домов, земли, скота, одежды, украшений, зрелищ и возможности по десять раз на дню встречаться с товарками и обсуждать последние слухи и сплетни. Они не хотят жить на фермах и в небольших поселках, разбросанных по Великой равнине. Они не хотят простой жизни. Им нужен город, большой город, который может удовлетворить их желание потреблять. И такой город у них есть. Там, на гнилом западе, в Фербисе, они создали Лигу женщин Медеи, которая постоянно вмешивается в дела слабого Временного правительства планеты…»
– А вот это уже тянет на пропаганду, причем пропаганду враждебную, дорогой друг Зигфрид, – прокомментировал прочитанное Елисеев, нахмурившись.
«…И конечно, дурную службу нам сослужили деньги. Деньги, появившиеся в так называемой империи самопровозглашенного императора Сычева, разделили колонистов на чистых и нечистых, на агнцев и козлищ. Вслед за деньгами возникла и торговля: ярмарки, магазины, лавки. И это при том, что у нас до сих пор нет нормальных больниц и школ, нет массы вещей, присущих цивилизованному обществу.
Зато уже появилось то, что на Земле называется «паразитарные секторы экономики». Достоверно известно, что при стекольном заводе Фербиса возникла мастерская, в которой налажен выпуск украшений – бус, браслетов, серег и прочей сверкающей ерунды. За месяц, всего лишь за месяц, эта мастерская расширилась и превратилась в настоящую фабрику, размерами, объемом продукции и численностью персонала превысив своего родителя – стекольный завод. Кроме того, в Фербисе существует с десяток фитнес-центров. Очередь в них расписана на год вперед. Там, в душных залах, отделанных с кричащей роскошью, сотни женщин, в основном жены и родственницы чиновников Временного правительства и крупных бизнесменов, ежедневно потеют, сбрасывая лишние килограммы. К слову: на прыгуньей ферме физические нагрузки в разы интенсивнее, но никто из этого «неоматронства» не хочет работать».
– Хм… – Клим отложил газету, посмотрел в распахнутое окно на синие вершины далеких гор. – А Зиг неплохо осведомлен о наших делах. И не скажешь, что врет. Все – правда. Правда, поданная под некоторым углом…
Он пробежал глазами последние абзацы: «Повсюду ширятся ряды гадалок, предсказательниц, всевозможных волшебниц, якобы умеющих услышать «голос планеты». В Горной республике появился какой-то Юный Пророк, пятнадцатилетний сопляк, к которому явился дух Матушки Марии и просветил его, как нам всем жить дальше. У этого пророка уже несколько тысяч последователей. Он ходит по пустынным землям в районе Лежачих камней и проповедует, а огромная толпа, вместо того чтобы заниматься делом, жадно ловит каждое его слово. С этим еще предстоит разбираться, но власти Горной республики почему-то бездействуют.
Совсем недавно у меня в семье, так же как и в семьях многих из вас, родился ребенок, мальчик. Как всякий нормальный отец, я безмерно счастлив, но в то же время, как всякий нормальный отец, я встревожен. В каком мире будет жить мой сын? Каким он будет, этот мир? Не знаю, но думаю, что не таким, как сейчас. Не таким, потому что я постараюсь изменить его. В будущем не будет места наползающей на нас гнили. Из болота нужно не просто выбраться, его необходимо осушить. Осушить навсегда. Навечно…»
И уже прочитанная Климом лаконичная подпись – «З. Шерхель».
Елисеев не успел толком обдумать эту, с позволения сказать, статью, более похожую на манифест, как дверь с треском распахнулась. В кабинет широким шагом вошел сам Зигфрид Шерхель. Клим встал, улыбнулся.
– Рад видеть тебя, Зиг! Я смотрю, ты тут здорово развернулся…
– А вот я не рад тебя видеть! – немедленно отозвался немец, усаживаясь за стол. Часы на стене зазвенели, отбив три дребезжащих удара. – Зачем приехал? Что вам нужно от меня?
– Не от тебя, Зиг. От вас. От всех. Дело скверное. Очень. – И Клим рассказал Шерхелю все, что знал о «пятнухе». Немец слушал и мрачнел с каждой минутой. Когда Елисеев замолчал, Шерхель обеими руками вцепился в рыжую бороду и спросил глухим голосом:
– Ну а каков путь реализации этого проекта? Только не говори, что одноглазый черт ничего не придумал.
– Отчего же, конечно, придумал. – Клим посмотрел немцу в глаза. – Водолазный колокол. Просто и эффективно.
Шерхель сморщился, как будто съел что-то кислое.
– Средневековье уже поглотило вас. Вы даже мыслите историческими категориями. Водолазный колокол! Глупцы! А если медицинские отсеки находятся в глубине модуля? У ныряльщиков не хватит воздуха добраться до них.
– Что же ты предлагаешь? – с ледяным спокойствием спросил Елисеев. «Глупцов» он пропустил мимо ушей.
– Скафандры. Я недавно инспектировал хранилище с невостребованным оборудованием. Двенадцать штатных скафандров в прекрасном состоянии. Если герметично подсоединить к ним шланги для подачи воздуха, проблема решена. Таким образом…
На секунду прервавшись, немец шагнул к столу, подхватил перо, макнул в чернильницу и начал быстро записывать, то и дело бросая на Елисеева быстрые взгляды.
– …Самой главной проблемой становится воздушный нагнетательный насос. Так же нужно будет продумать систему клапанов для стравливания лишнего воздуха из скафандра. Шланги. Освещение под водой. Хотя это как раз просто – у нас есть запас фальшфейеров. Ну, и выносную стрелу, которая будет опускать водолазов прямо на корпус модуля и поднимать контейнеры с медикаментами. Это… Это… шайсе, это займет никак не меньше пяти дней!
Шерхель не глядя сунул руку за спину и дернул какой-то рычаг. За дверью ударил колокол. На пороге тут же возник невозмутимый Рихард с листом бумаги и пером в руках.
– В семнадцать ноль-ноль – общее совещание. И срочно отправь человека к господину Лапину. Пусть передаст – «огонь на башне». Он знает. Все! – отчеканил немец.
Клим улыбнулся. Таким Шерхель нравился ему куда больше…
* * *
Поздним вечером того же дня, отпустив конструкторов, инженеров и управляющих, озадаченных Шерхелем по полной программе созданием насоса, крана и прочего необходимого для операции по подъему медикаментов, Клим, Цендорж, Прохор Лапин и сам Шерхель задержались в кабинете немца. Рихард принес поднос с бокалами, наполненными темным «ягодным» вином, блюдо с закусками. За окнами полыхал один из тех пугающих медейских закатов, когда половина неба залита жидким огнем, а другая половина тонет в чернильном мраке надвигающейся ночи.
