Деньги, гарантированные осведомителю, могли стать отличным крючком для него, но иногда давать гарантии было опасно. Некоторых информаторов называли «пятифунтовыми стукачами»: мелкая рыбешка, местные жители, готовые сообщать о незначительных вещах за минимальное вознаграждение. Однако работая с более интересными людьми, поставляющими ценную информацию и выполняющими функции агента британского государства, нужно было платить серьезные деньги, покрывающие их расходы. Большинство таких людей жили в захудалых районах, где ни у кого не было избытка денег. Как в таком месте платить кому-то сотни или даже тысячи фунтов и надеяться, что это останется незамеченным? Можно состряпать историю о непредвиденном доходе. Повезло на скачках. Один раз прокатит. А что делать со следующей выплатой?
Хорошие осведомители годами, а часто десятилетиями работали на власти. Вести двойную жизнь на земле, где наказанием за донос становилась пуля в голову и позор для всей семью на всю жизнь, было опасно. А еще и одиночество. Информаторам Кэмпбелла часто приходилось эмоционально полагаться лишь на себя самих. Он мог эксплуатировать их готовность идти на смертельный риск. Он мог шантажировать их, что они останутся осведомителями, даже если хотят прекратить работу. Однако обычно он был единственным, кто знал их тайну. А раз так, то он являлся и доктором, и социальным работником, и священником. Проблемы стукача становились его проблемами: ремонт дома, рождественские подарки детям.
Бытует расхожее мнение, будто каждый работник спецслужб мечтает о высокопоставленном источнике. Однако Кэмпбелл на опыте убедился, что лучшими осведомителями становятся «агенты в контакте» – не те, которые сами по себе являются целями разведслужб, а люди, находящие в непосредственной близости от них. Завербуй парня, который возит Джерри Адамса, и ты получишь более ценный источник информации, чем если бы завербовал самого Адамса. (Роя МакШейна, работавшего личным водителем Адамса в 1990-х годах, выгнали в 2008 году за связи с британской разведкой.)
ИРА вряд ли не думала об опасности проникновения в нее британцев. Когда Брендан Хьюз и его люди в 1970-х годах впервые допрашивали Шеймуса Райта и Кевина МакКина, они узнали о «фредах» и о схеме Китсона, нацеленной на подрыв республиканского движения изнутри. Через десять лет Провос учредила специальное подразделение внутренней безопасности, которое занималось проверками новобранцев и вело допросы тех, кого подозревали в стукачестве. Этот инквизиторский отдел называли «расстрельной командой», потому что, когда стукач признавался, его сотрудники могли «шлепнуть» его, то есть пустить ему пулю в голову.
В течение десятилетий самым грозным охотником за шпионами в команде был Альфредо («Фредди») Скаппатиччи. Он был каменщиком с грудью, как бочка, и усами, похожими на руль велосипеда. Скаппатиччи вырос в Южном Белфасте, в семье итальянских иммигрантов. Его отец владел популярным киоском-грузовиком, продававшим мороженое; бизнес носил фамилию семьи; люди называли Фредди «Итальянец» или, еще чаще, просто Скап. Он присоединился к республиканскому движению в начале Смуты и затем попал в «Лонг Кеш».
Вместе с человеком по имени Джон Джо МакГи Скап мог допрашивать любого члена ИРА, которого подозревали в сотрудничестве с британцами. Его методы обычно не отличались разнообразием: подозреваемого привозили в надежный дом, завязывали ему глаза и усаживали на стул напротив стены. Затем Скап задавал ему вопросы в течение нескольких часов, а порой и дней, угрожая ему, унижая его, а потом начинал избивать и мучить до тех пор, пока тот не скажет, что нужно. «Все армии пользуются услугами психопатов», – любил повторять Брендан Хьюз. Но Скап был особенным. Он часто обещал подозреваемому, что если тот признается, то ему сохранят жизнь. Когда же человек, купившись на эти посулы, начинал говорить правду – или лгать, чтобы избежать мучений, – Скап тут же записывал признания. Но что бы ни говорили несчастные жертвы, пока он пытал их, наказание за предательство в ИРА всегда одно – смерть. Вещественные свидетельства работы Скапа вдруг появлялись где-нибудь на краю города или вдоль изрезанных колеями дорог в сельской местности: трупы со связанными конечностями, следами пыток, с глазами, заклеенными кусками изоленты.
После того как тела обнаруживали, Скап любил навестить семью умершего и дать им послушать запись признания, объясняя, за что именно казнили близкого им человека. Случалось, что он подробно рассказывал им о смерти. Тревор Кэмпбелл знал о существовании Скаппатиччи. Он, как и все, тоже боялся стать жертвой судьбы и «расстрельной команды». Однажды командир Провос по имени Фрэнк Хегарти сообщил британской разведке о месте хранения оружия, которое ИРА получила из Ливии. Хегарти бежал в Англию и скрывался там на явочной квартире М15. Возможно, он бы выжил, если бы оставался там. Но он скучал по дому и позвонил своей матери в Дерри. Она сказала ему, что к ней заходил Мартин МакГиннесс и лично ее заверил в том, что если Хегарти вернется в Дерри и объяснит все ИРА, ему сохранят жизнь. Хегарти приехал домой, «расстрельная команда» допросила его, а затем его тело нашли на обочине дороги, идущей вдоль границы. (В 2011 году МакГиннесс настойчиво утверждал, что он «никакого отношения» к казни не имеет. Однако через два года после убийства Хегарти МакГиннесс отмечал в одном из интервью, что республиканские активисты знали о последствиях «перехода на другую сторону». Когда же его попросили прояснить, какие это последствия, МакГиннесс, ответил: «Смерть, конечно».) Когда Тревор Кэмпбелл работал с информаторами, он всегда говорил им: «Что бы ни случилось, никогда не признавайтесь. Признаешься – и ты мертвец».
* * *
Во время беседы с Энтони МакИнтайром Брендан Хьюз с уверенностью заявил, что Джин МакКонвилл казнили, потому что она была стукачом. По словам Хьюза, у МакКонвилл имелся в доме «передатчик» – радио, которое ей предположительно дали британцы. МакКонвилл, как сказал Хьюз, «заставляла собственных детей собирать информацию, и они наблюдали за перемещениями добровольцев ИРА в районе «Дайвис Флэтс».
Хьюз сообщил Мэкерзу, что МакКонвилл впервые привлекла внимание Провос, когда местный пехотинец столкнулся с одним из ее детей – мальчиком, упомянувшим, что у его мамы есть кое-что в доме. «Я послал к ним группу, чтобы проверить», – вспоминал Хьюз. И там, по его словам, обнаружили радио. ИРА арестовала МакКонвилл, как рассказывал Хьюз, и увела ее на допрос. Он уверял, что она призналась, будто передает информацию британским военным по радио. Хьюз объяснил Мэкерзу, что сам он в то время «был вне игры», а потому его воспоминания, что называется, из вторых рук – информация, полученная от подчиненных. Но он сказал, что после признания его люди конфисковали передатчик и позволили МакКонвилл вернуться к детям, предварительно предупредив ее.
Несколько недель спустя, по словам Хьюза, в квартире МакКонвилл обнаружили второй передатчик. «На первый раз я ее предупредил, – сказал Хьюз, – но теперь я понимал, что ее казнят». Если даже принять за правду слова Хьюза о том, что МакКонвилл была осведомителем, трудно представить себе, что она могла доносить о чем-то, кроме как о самых обычных сплетнях. Но для Хьюза и его товарищей это не имело значения. Каким бы малым ни было реальное воздействие информации, для ИРА стукач оставался стукачом, и наказание за это предусматривалось лишь одно – смерть.
