Никогда еще за всю историю Великого Круга живущие и смертные не выступали непосредственно против Пастырей. Все войны, даже та, которую развязал эрри Дике, и в ходе которой погибло почти сто миллионов человек, всегда были битвами живущих и смертных.
А тут впервые угроза нависла над Великим Кругом. Угроза, пусть пока и малая, но все же реальная. Слепцы страны Изгнанных шли непривычным, нелогичным путем. Вместо попыток захвата власти у себя на родине они все глубже и глубже уходили в подполье, но при этом форсировали разработки новых видов вооружений. Великому Кругу приходилось вкладывать огромные средства и использовать самые сильные марвелы, чтобы не просто контролировать, а хотя бы добывать информацию о противнике.
Самое же тревожное заключалось в том, что уснувший до поры Хтонос мог пробудиться в любой момент. Этому способствовало изменение климата на планете, и Великий Круг при всем своем могуществе ничего не мог поделать с этой напастью. Меньше всего эрри Орбису Верусу хотелось думать, что к глобальному потеплению приложили руку Слепцы. Но не думать об этом, не допускать такую возможность он не мог.
И это серьезно тревожило Поворачивающего Круг. Враг постоянно уходил, ускользал от прямых столкновений. Слепцы явно чего-то ждали.
А над планетой ревели небывалые ураганы, шли дожди, цунами и наводнения смывали целые города. Вдобавок изменения климата странным образом не наносили ощутимого ущерба стране Изгнанных. В проклятой России становилось все теплее и теплее.
Эрри Орбис Верус пододвинул к себе компьютерную распечатку, пробежался глазами по строчкам:
«Сотрудники Главного ботанического сада РАН обнаружили в Москве дикорастущие и, что самое главное, плодоносящие южные деревья, пишет „МК“. "Когда мы увидели в районе Перервы первый настоящий абрикос, глазам своим не поверили, – говорит сотрудник ГБС РАН Василий Бочкин. – На дереве были плоды – небольшие, с незрелыми косточками. Мы тогда списали этот феномен на особо мягкий местный микроклимат. Ведь дерево росло возле излучины Москвы-реки, на 15-метровой насыпи». Однако позже ученые признали, что дело в общем потеплении климата. Ведь еще лет 20 назад в средней полосе России не могло выжить ни одно южное дерево. А сейчас зимы стали настолько теплыми и влажными, что даже в Москве и прилегающих районах может вырасти все или почти все. И сейчас настоящие сладкие абрикосы золотого цвета можно встретить и на севере, и на юге столицы. Узнав об этом, огородники-любители сажают деревья у себя на участках. Некоторые даже самостоятельно скрещивают их со сливами и продают потом саженцы на рынке.
Немного медленнее завоевывают Москву персики. Бочкин вспоминает лишь две встречи с этими диковинками. Первое дерево угораздило вырасти возле платформы «Текстильщики», рядом с АЗЛК, второе уродилось близ сталелитейного завода «Серп и Молот».
Косточки южных переселенцев попадают в землю случайно. Чаще всего самосев происходит вдоль железнодорожных веток. Едет с юга пассажир, жует дары природы, а косточки в окно выбрасывает.
Одни деревья радуют москвичей фруктами, другие пока только приноравливаются к нашему климату. Для того, чтобы выбросить гроздья, винограду необходима температура воздуха на два-три градуса повыше, чем сейчас. Лозу с гроздьями красной Изабеллы и белой Виниселы ботаники нашли у железной дороги Ярославского направления в районе Сокольников. Однако лоза только цветет – виноградин на ней не видно. Не хватает пока тепла и айве. На станции Бирюлево-товарная ученые обнаружили целые заросли этих, пока еще напоминающих кусты, деревьев».
«А Слепцы все ждут. Но вот чего?» – подумал Пастырь.
Но на этот вопрос не давала ответа даже Книга Паука...
Глава седьмая
В понедельник с утра у Ильи не завелся «Троллер». Вроде и холода стояли – так себе, чуть-чуть за ноль, и аккумулятор в порядке, а вот не завелся капризный бразильский агрегат, и все тут.
Проклиная щедрого Заву за эту желтую четырехколесную «шубу с барского плеча», Илья выбрался из джипа, в сердцах хлопнул дверцей и, поминутно поскальзываясь, потрусил к метро. Опаздывать на работу сейчас, когда новый офис-менеджер ввел прямо-таки драконовские правила учета прихода-ухода сотрудников, – явно лишнее, особенно если учесть, что накануне руководство завело речь о повышении зарплаты особо перспективным сотрудникам.
Ввинтившись в набитый хмурыми, невыспавшимися людьми вагон подземки, Илья протиснулся подальше от входных дверей, намереваясь подремать, повиснув на засаленном поручне. Нет, сном это состояние назвать, конечно же, было никак нельзя, но некая иллюзия досыпания возникала. Ты едешь, держишься, висишь, со всех сторон тебя подпирают спины, плечи, животы и задницы, глаза твои закрыты, а мысли относительно спокойны – чем не отдых перед напряженным рабочим днем?
Но добраться до вожделенных поручней Илье не удалось. Трое мужиков пролетарского вида и соответствующего запаха Великой Китайской стеной встали на пути. После нескольких неудачных попыток проникнуть за эту стену Илью оттеснили в торец вагона, прижав к двум девицам тинейджерского возраста и странной наружности.
Увешанные кулонами, разнокалиберными крестами и цепочками девчонки отрешенно смотрели в проносящуюся за окнами вагона темноту, ритмично подергивая головами в такт звучащей в наушниках их плейеров музыке. От нечего делать Илья начал рассматривать нечаянных соседок, про себя удивляясь прихотливости нынешней молодежной моды и пытаясь определить, к какому течению относятся эти малолетки.
Аспидно-черные волосы, закрученные в непонятные и откровенно неформальные прически. Тяжелый запах современных модных духов – ужасная смесь нафталина, пряностей и физиологии. Обильная косметика, выдержанная в цветовой гамме блэк-энд-уйат. Черная одежда, украшенная большим количеством металлических блестящих прибамбасов...
«Панкушки, что ли? – гадал Илья, скосив глаза на девиц. – Нет, у панков все неряшливо и функционально. А тут... Хм, прикиды-то не дешевенькие! Бархатная куртка у той, что повыше, явно из бутика. Да и у другой плащик не с Черкизовского рынка...»
Вспомнив теорию Вадима Завадского о том, что социальный статус и характер женщины можно определить по обуви, Илья, изогнувшись, ухитрился посмотреть, во что обуты его нечаянные соседки по вагону.
Ясности не прибавилось. Высокая легонько притоптывала тупоносым черным ботинком на толстенной подошве, напоминающим скинхэдские бутсы. Длинное блестящее голенище ботинка украшали серебристые копские кресты.
У второй девицы обнаружились черные остроносые сапожки на металлических шпильках, все покрытые остренькими крохотными шипиками, отчего сапоги напоминали собой диковинные черно-серебряные кактусы.
«Эге, – ничего не выяснив, расстроился Илья, – а теория-то того, пшикнула... Дала сбой, короче говоря».
Тут вагон ощутимо качнуло. Сдавленно охнув, пассажиры навалились друг на друга. Кто-то задушенно матернулся, взвизгнула женщина, загоготали студенты, веселой стайкой толкающиеся у входных дверей.
