Капитан, привыкший при разбирательстве каждого чрезвычайного происшествия видеть одни и те же рожи, стал относиться к ним с симпатией, как к своим парням. Он давил на все кнопки и зееми правдами и неправдами старался удержать их во флоте и, в частности, на борту «Эшафота». Хряк, будучи, так сказать, привилегированным членом капитанской шатии, отделался месяцем без увольнения на берег. Через некоторое время дни стали ковылять все медленнее, и Хряка естественным образом потянуло к завшивевшему Шаферу.
Именно Шафер и организовал едва не ставшее роковым знакомство Хряка со стюардессами Хэнки и Пэнки, которые вместе с полудюжиной сотоварок снимали просторную квартиру неподалеку от Вирджиния-Бич. В день, когда истек срок наказания, Шафер притащил Хряка к стюардессам, предварительно загрузившись качественным спиртным в винном магазине.
Что ж, Хряку досталась Пэнки, поскольку Хэнки была девушкой Шафера. А у Хряка, в конце концов, были какие-никакие принципы. Он так и не узнал настоящих имен девушек, да, впрочем, и не слишком стремился: невелика разница. Они были практически взаимозаменяемы: крашеные блондинки, возраст – между двадцатью одним и двадцатью семью годами, рост – от пяти футов и двух дюймов до пяти футов и семи дюймов (вес – соответственно пропорциям), кожа – чистая, очков или контактных линз – нет. Они читали одни и те же журналы, пользовались одинаковой зубной пастой, одинаковым мылом и дезодорантом; вне работы менялись платьями. В результате однажды ночью Хряк оказался в постели с Хэнки. Наутро он прикинулся, будто был пьян до потери пульса. Шафер легко простил Хряка, поскольку, как выяснилось, вследствие такого же недоразумения переспал с Пэнки.
После этого началась полная идиллия; весной и летом толпы людей валили на пляж, а Береговой Патруль (все чаще) появлялся у Хэнки и Пэнки, чтобы унять свары и остаться на кофе. Наконец, под давлением беспрестанных вопросов Шафера, Хряк проговорился, что Пэнки во время любовных утех делает что-то такое, от чего Хряк, по его собственному признанию, встает на уши. Что именно – никто так и не узнал. Хряк, обычно не слишком щепетильный в таких вещах, в данном случае вел себя как ясновидец после мистического откровения – не мог или не хотел облечь в слова неописуемый и божественный талант Пэнки. Как бы то ни было, Хряк проводил на Вирджиния-Бич все увольнения, а иногда даже срывался туда с ночной вахты. В одну из вахт, оставшись на «Эшафоте», Хряк после показа фильма забрел в кают-компанию, где обнаружил старшину-рулевого, который раскачивался под потолком и ухал, как обезьяна.
– На мандавошек, – заорал Шафер, увидев Хряка, – действует только лосьон после бритья. – Хряк поморщился. – Они его пьют, балдеют и отрубаются. – Он спрыгнул на пол и, развивая разработанную на днях теорию, начал подробный рассказ о своих кусачих насекомых, которые субботними ночами устраивают ритуальные танцы в лесу его лобковых волос.
– Хватит, – прервал его Хряк. – Как там дела в клубе? – Недавно созданный Клуб Отбывших и Отбывающих Наказание занимался подготовкой заговора против Нупа, который помимо прочего был командиром Шафера.
– Вода, – сообщил Шафер, – это единственное, чего Нуп терпеть не может. Он не умеет плавать, и у него три зонтика.
Они обсудили все способы орошения Нупа, исключая разве что сбрасывание за борт. Через пару часов после отбоя к заговору присоединились Лазарь и Теледу, до этого игравшие в столовой в блэкджек (на будущее жалованье). Оба проиграли. Как и вся прочая капитанская шатия. С собой притащили четверть галлона «Старого холостяка», который выклянчили у Хоуи Серда.
Нуп заступил на вахту в субботу. Ближе к закату на флоте производится традиционный вечерний спуск флага, который в сопровождении конвойного эскорта на пирсе Норфолка смотрится весьма впечатляюще. С мостика любого эсминца можно видеть, что все движение – как пешее, так и моторизованное – внезапно прекращается; все разворачиваются, становятся по стойке «смирно» и отдают честь американским флагам, сползающим по дюжине флагштоков.
С четырех до шести Нуп как раз стоял первую полувахту в качестве дежурного офицера. Шаферу надлежало произнести; «На палубе – "смирно", равнение на флаг». Недавно, по требованию плавучей базы «Мамонтова пещера», к которой был пришвартован «Эшафот» с прочими эсминцами, из вашингтонской береговой части был прислан горнист, и, таким образом, на базе даже был горн, чтобы сыграть отбой.
А тем временем Хряк лежал на крыше рулевой рубки, разложив рядышком кучу очень любопытных предметов. Теледу сидел за рубкой и наполнял презервативы, среди которых были и французские штучки Хряка, водой из-под крана, а затем передавал их Лазарю, который укладывал полные резиновые шарики возле Хряка.
– На палубе, – завопил Шафер. Тут же откуда-то долетела первая нота отбоя. Несколько жестянок на периферии, забегая вперед, начали спускать флаги. Нуп вышел на мостик наблюдать за проведением церемонии. – Равнение на флаг. – Плюх – в двух футах от ступни лейтенанта лопнул презерватив.
– О, черт, – расстроился Хряк.
– Лупи, пока он отдает честь, – шептал Лазарь, придя в неистовство.
Второй презерватив целым и невредимым приземлился на форменный головкой убор Нупа. Краем глаза Хряк видел, что весь пирс вкупе с конвойным эскортом недвижно замер, окрашенный заходящим солнцем в вечерний оранжевый тон. Горнист чисто и звонко играл отбой – он свое дело знал туго.
Третий презерватив вообще пролетел мимо и упал за борт. Хряк затрясся.
– Не могу попасть, – твердил он. Раздраженный Лазарь схватил две резиновые бомбочки и бросился бежать. – Предатель, – зарычал Хряк и метнул налитый водой презерватив ему вслед.
– Ах, так, – обиделся Лазарь и, остановившись между трехдюймовых орудий, метнул один из водяных снарядов в Хряка. Горнист сыграл какой-то музыкальный рифф.
– Продолжай, – велел ему Шафер.
Нуп аккуратно опустил правую руку по шву, а левой снял с головного убора наполненный водой презерватив. Потом спокойно двинулся к лестнице рубки снимать Хряка. Сначала он увидел скрюченного у крана Теледу, который неутомимо продолжал наполнять презервативы. Внизу на торпедной палубе Хряк и Лазарь устроили настоящий бой, гоняясь друг за другом среди серых торпедных аппаратов, которые закат окрасил в ярко-красный цвет. Вооружившись снарядами, оставленными Хряком, Нуп включился в баталию.
Вымотавшись и насквозь промокнув, они в конце концов поклялись друг другу в вечной дружбе. Шафер даже возвел Нупа в почетные члены Клуба Отбывших и Отбывающих Наказание.
Хряк, который ожидал обвинения во всех смертных грехах, изрядно удивился состоявшемуся примирению. Он пал духом и не видел иного способа поднять настроение, кроме совокупления. К сожалению, теперь грянула другая беда: он оказался, так сказать, обеспрезервативлен. Попытался занять хоть пару штук. Но тут как раз наступил тот страшный и безрадостный период перед получкой, когда у всех заканчивается все: деньги, сигареты, мыло и особенно презервативы – тем более французские.
– Отец Небесный, – стонал Хряк, – что делать?
