Уже на лестничной площадке стало ясно, что я не ошиблась. Малыш буквально надрывался от плача. Обгоняя друг друга, мы с Кириллом Владимировичем бросились в детскую.
Малыш уже весь покраснел от плача, когда мы влетели в его комнату. Босс застыл у кроватки с выражением полнейшей растерянности на лице. Он умоляюще посмотрел на меня, словно просил о помощи. Как будто я разбиралась в детях лучше его!
Я выхватила Артема из кроватки и прижала к груди. Он был горячий, очень горячий! Пусть он и ребенок, но таким горячим точно не должен быть! Я приложила губы к его лобику и ужаснулась. Он весь горел.
– Вызывайте «Скорую», – прошептала я в панике. – У него огромная температура.
У Кирилла побелели даже губы. Ни слова больше не говоря, он ринулся за телефоном. А я попыталась успокоить Артемку, покачивая его на руках.
– Не бойся, мы тебя вылечим, – приговаривала я тихонечко, положив прохладную ладонь на пылающий лоб малыша. – Ты прости нас, пожалуйста, двух взрослых тупиц, что мы не знаем, как тебе помочь. Но мы исправимся, все будет хорошо.
Словно поняв мои слова, Артем и правда немного успокоился и стал рассматривать меня своими зареванными глазенками. Веки у него покраснели, припухли и как будто истончились. Не оставалось никаких сомнений, что он тяжело болен. И у меня сердце разрывалось от жалости.
– Врач сейчас будет, – голос босса заставил меня вздрогнуть.
Я и не заметила, как он вернулся в комнату и остановился у двери. Впрочем, я бы и слона не заметила. Я ходила по комнате, качая Артемку и бормоча успокаивающие глупости.
– Папа вызвал врача…. Сейчас приедет очень хороший дядя врач на большой-большой машинке и вылечит нашего мальчика…
Господи, только б самой не разреветься…
– Идите вниз, встречайте там «Скорую», – скомандовала я, и босс мгновенно исчез за дверью.
«Скорая» действительно не заставила себя ждать. Уже через пятнадцать минут в детскую вошли люди в белых халатах.
– У ребенка режутся зубы, – поставил диагноз врач после быстрого осмотра.
– И… это все? – Кирилл Владимирович уставился на него широко открытыми глазами. – Вы не представляете, он так плакал, и температура у него, может, вы чего-то просмотрели?
– Не беспокойтесь, папаша, – эскулап смерил его оценивающим взглядом. – Мамаша, дайте ребенку кипяченой воды. С вашим сыном все хорошо. Сейчас я вам выпишу лекарства, так что скоро в вашей семье будет тишина и покой.
Он быстрыми движениями исписал страничку, на ходу давая мне распоряжения:
– Это принять сразу, это давать два раза в день, а этим смазывать по мере необходимости, как только начнет кукситься.
Кирилл Владимирович ушел вместе с врачами, пообещав найти круглосуточную аптеку и вернуться с лекарствами как можно быстрее. Стоило только за ними захлопнуться двери, как Артемка снова надрывно заплакал.
Я схватила его на руки и прижала к груди.
– Малыш, скоро все будет хорошо, – прошептала я ему и снова принялась качать. – Это просто зубки. Они вырастут красивыми, как у папы!
То, как у меня устали руки, я поняла только в тот момент, когда вернулся Кирилл Владимирович. Он взял у меня сына, и я почувствовала непривычную легкость и сопровождавшую ее боль.
– Что там давать первым? – босс явно был в растерянности.
Я быстро рассмотрела коробочки и, сравнивая названия с рецептом врача, выбрала нужную. Никогда раньше я даже не подозревала о том, что существуют такие процедуры, как смазывание гелем десен ребенка. И о том, что жаропонижающее вливают им в ротики через специальные шприцы. А если захлебнется?
Но бояться было некогда. Артем смотрел на меня больными глазами. Казалось, он не плачет только потому, что у него уже не осталось на это сил.
– Держите его крепче, – решительно сказала я и подошла к ним со шприцем, в который была набрана отчаянно пахнущая клубникой вязкая жидкость.
Через пару мгновений все процедуры были завершены. Мы с Кириллом смотрели на него во все глаза, ожидая какого-то эффекта.
– Ты только посмотри, температура, кажется, спала, – наконец, сказал он.
Я коснулась лба ребенка. Действительно, теперь ничего не внушало опасений. Словно подтверждая, что опасность миновала, он медленно хлопнул пару раз длинными ресницами и заснул.
Кирилл осторожно переложил сына в кроватку. Тот только глубоко вздохнул и продолжил спать.
– Надо его переодеть, – прошептала я. – у него вся пижамка влажная.
– Но он спит… – засомневался босс.
– А мы тихонечко…
Кое-как в четыре руки, осторожно переворачивая маленькое тельце с боку на бок, мы переодели Артемку в чистую пижамку. Он даже не проснулся.
Тихо, на цыпочках, мы вышли из детской. И уже в коридоре на меня обрушилась дикая усталость. Только сейчас я поняла, как на самом деле испугалась и перенервничала. Кажется, мой босс чувствовал то же самое.
– Поесть все-таки не помешает, – сказал он. – Идем в столовую.
Мы снова устроились за столиком. Сейчас вся романтическая атрибутика выглядела нелепо и неуместно. Однако это нисколько не помешало нам насладиться всем тем, что приготовил наш чудо-повар.
Мы ели молча, словно на разговор не осталось сил. А, может, все, что мы хотели сказать друг другу час назад, теперь казалось таким же глупым, как потухшие сами собой свечки на столике.
– Спасибо. Ужин был очень вкусным, – сказала я, поднимаясь из-за стола.
– Это вам спасибо, – ответил Кирилл Владимирович. – И за то, что помогли мне с Артемом и за то, что согласились прийти сюда.
Возвращаться к тому, что было до того, как я услышала детский плач, не хотелось. Поэтому я только коротко кивнула головой, не став уточнять, что по доброй воле я вряд ли оказалась бы здесь.
– Марина! – окликнул меня Кирилл Владимирович, когда я уже была в дверях. – Мы еще вернемся к этому разговору. Потом.
Глава 17
Потом. Насколько долгим может быть этот срок? В нашем случае с Кириллом Владимировичем – слишком долгим. По крайней мере, так казалось мне. Мы возобновили нашу традицию совместных ужинов. С каждым днем засиживались за столом все дольше и дольше, обсуждая самые разные темы. Единственная, которой не касались, – наше неудавшееся свидание. Или то был деловой ужин, который зашел куда-то не туда?
Сначала я этому была очень рада. Мне казалось, что непристойное предложение с его стороны может послужить концом нашим приятным, почти дружескими посиделкам. Обстановка в доме стала почти идиллической, и очень не хотелось ее разрушить.
Время шло день за днем, и я все больше восхищалась боссом. Каждая наша беседа открывала его с неожиданной стороны. Я только удивлялась тому, какой у него блестящий проницательный ум и интересное мировоззрение. Он словно ларчик с секретом все выше и выше поднимал крышечку, давая возможность увидеть все больше того, что скрыто внутри. И все больше и больше нравился мне. Как человек и как босс, конечно же. Ничего особенного. Или компрометирующего. Вообще ничего!
