* * *
— Приданное-то! Платья-то Рунины! — вдруг спохватился Луня, и чуть не сиганул через резной золоченый насад колесницу — забрать забытый впопыхах у трех камней мешок. Руна взяла мужа за руку, повернула к себе, улыбнулась чуть печально:
— Стараний маминых жаль, конечно, но такая, видать, судьба. Буду я у тебя бесприданницей. Не откажешься?
Луня совсем по-детски шмыгнул носом, неумело обнял Руну, прошептал в самое ушко:
— Да ни в жизнь!
* * *
Земля между тем начал отдалятся, уходить вниз, словно бы проваливаясь куда-то, умалились морочные фигуры на вершине холма, а волшебные птицы все тянули и тянули колесницу ввысь, и жар от их перьев опалял лица четырех потрясенных людей, что в страхе вцепились в скамьи, но и с великим любопытством озирали все, что открылось их взору…
Колесница поднималась все выше и выше.
— Гроза идет! — указала Руна на иссиня-черные тучи, что собирались на закатном, темном краю неба. С земли их было не видно, как не было видно и зубчатых вершин Серединного, но колесница уже поднялась на три полета стрелы, и людям открылся необозримый простор, а небокрай все отодвигался и отодвигался, открывая новые дали.
— Однако, рановато для грозы, особливо в этих краях! — проговорил Шык, прикрывая глаза ладонью и всматриваясь в быстро приближающиеся тучи: — Нет, Руна, не гроза это! Рати Владыки спешат на битву, я чую множество божьих сутей в этих темных клубах. А вот и наши подоспели…
Волхв повернул голову в сторону полуденного восхода. Там, тоже далеко, встало в небесной синеве багряное сияние, ровно вторая заря зажглась над миром, только была она ярче, сочнее, шире истиной зари, и так же быстро, как и черные тучи с заката, двигалась к Обуру.
— Мать моя, защити! Это ж мы прямо меж ними оказались! Волхв, как же так, ведь пропадем, сотрут нас в пыль и прах, и не заметят? — с тревогой переводя взгляд с одного божьего воинства на другое, спросил Зугур.
Шык, тоже встревоженный, лишь покачал головой в ответ, а колесница все поднималась и поднималась, и Семицветная Дорога разворачивалась под ее колесами из ничего, и в ничто превращалась позади.
Выше, выше, выше, и вот уже Обур кажется узкой блестящей нитью, что лежит меж бурых складок домотканного шерстяного плаща, то там, то сям покрытого серым ворсом — так теперь виделись путникам пустоши, холмы и леса, оставшиеся далеко внизу.
А рати богов все приближались и приближались, и уже различимы были в темных, дымных клубах Владыкова войска облески зловещего пламени, уже заметны стали мертвенно-бледные сполохи и быстрые росчерки зеленых молний, пронизывающих тучи…
Багряная заря с другой стороны заняла уже половину неба, и вдруг из самых недр ее, из яркой огненной сердцевины вылетели с рокотом блистающие желтым огненные шары и устремились в самую гущу черных туч.
Миг, и страшный грохот огласил все кругом. Люди в золотой колеснице попадали навзничь, зажимая уши руками, а на закате уже вставали серо-белые грибоподобные облака, еще озаряемые изнутри пламенными вспышками. Светлые боги нанесли первый удар!
Рати сошлись, и ничтожно малой песчинкой казалась Ярова колесница подле громадных огненных сполохов и черных, налитых пламенем туч. Со всех сторон летели молнии, грохотал беспрерывный гром, и раскаты его слились в дикий, неумолчный гул, что давил на уши, и на сердце, заставляя людей все ниже склонять головы и закрывать против их воли глаза.
Луня, обняв в ужасе упавшую ничком Руну, уже попрощался с жизнью и этим миром, уверенный, что сейчас одна из молний, Владыкиных ли, или вылетевших из рати людских богов, попадет в колесницу, не нарочно, просто по прихоти случая, и разнесет золотую повозку и людей, скрючившихся в ней, на мелкие кусочки, но смерть все не шла, и когда набравшийся смелости ученик волхва выглянул из-за золотого насада колесницы, то увидел, что Битва Богов осталась далеко внизу, под ними, и лишь шум ратовища долетает до застывших в страхе людей.
— Пронесло, хвала тресветлым… — начал было Луня, но Шык, тоже поднявшийся, быстро хлопнул его ладонью по губам:
— Отныне не говори слова эти! Никогда не поминай тех, кто сейчас гибнет за род людской! И вы, слышь-те? Нет их боле, богов наших, и души их в неизвестном нам божественном посмертии тревожить не след!
Ярова колесница поднялась уже на такую высочень, на которой и птицы не летают. Потемнели небеса над людскими головами, и сквозь налившуюся фиолетовым синь проступили тусклые, далекие и мертвые звезды.
Ровный жар от огненных птиц овевал колесницу и сидевших в ней, словно бы путники примостились у большого костра в морозный, зимний день, и постепенно согревшись, люди поснимали с себя шапки, шубы, кожухи, устелив ими златые скамьи. Однако резкий порыв невесть откуда взявшегося ветра в миг сбил струящееся от волшебных птиц тепло, и обрушил на сидящих в колеснице такой мороз, что Луне показалось, будто он с маху окунулся голышом в ледяную воду зимней реки.
Поспешно облачившись, путники вновь обратили свои взоры на остающуюся внизу и позади Битву Богов. Там, видать по всему, близился конец. Все реже и реже блистали пламенные шары, все реже озаряли клубы плотных, иссиня-черных туч огненные вспышки, и все больше бело-серых дымов — следов низвергнутых божественных сущностей, поднималось с далекой, затуманенной земли. Вот еще раз полыхнуло, долетел глухой звук громового раската, и сизый, слоистый туман начал заволакивать даль, скрывая от людских взоров место побоища…
— Вот и все… — пробормотал Шык: — И путь наш теперь одинок, и подмоги нам ждать неоткуда, и помощи тож. Одно хорошо — Владыка-лихоимец уверен, что изничтожил нас, там, на вершине холма, и искать боле не будет. Ну, силы земли и неба, помогите нам!
И вдруг, сменив торжественный тон на привычный, ворчливо прокряхтел, обращаясь к Руне:
— Подхарчиться бы не мешало, хозяюшка! Давай, являй умения свои, я тебе вроде и не свекр, а все же вроде того!
* * *
Мерно взмахивали огненными крылами Яровы птицы. Чуть покачиваясь, скользила по Небесной Дороге Золотая Колесница, плыли внизу облака, иногда в разрывах виднелась внизу земля, серая, бурая, рыжая, похожая на старую шкуру, что брошена под ноги у очага.
Луне больше всего нравилось разглядывать облака. То вздымались они белоснежными горами, похожие на величественные башни, выстроенные неведомым великаном, и главы их достигали семицветной Небесной Дороги. То слоились они далеко внизу, похожие на льдины в ледоход, целые облачные поля собой составляя, а иногда белой рябью подергивался окоем, и плыли оттуда мелкие пушистые клубочки облачного тумана, напоминая собой овечьи отары, идущие по зову пастуха на водопой.
Сверху, из колесницы, казалось, что движется она медленно, а то и вовсе стоит на месте. Любопытный Зугур, про которого Шык сказал как-то, что у него колючка калинная в одном месте, не выдержал полного безделья и полез управлять Яровыми Птицами, чтобы они несли колесницу побыстрее.
