Шквал накрыл Родомысль, когда до берега оставался один полет стрелы. Волны подхватили утлое суденышко, и борта стразу же застонали, как живые. Всех мгновенно промочило — огромные, пенистые валы захлестывали лодью, и было похоже, что на этом плаванию приходит конец, но тут Шык, который, едва шквал настиг путников, бросил возиться с неудобным ветрилом и скрючился на носу, творя чары, а потом вдруг выпрямился, уперся ногами в дно Родомысли, вытянул руки к берегу и словно потащил его на себя, а вернее — себя на него.
Вокруг носа лодьи вспенились буруны, все ощутили сильный толчок, потом другой, и вот уже корабь днищем заскреб по прибрежным камням.
Глава Четвертая
Призраки дольменов
— Ай да волхв! — радостно воскликнул изумленный и испуганный Зугур, вслед за Луней и Фарном спрыгивая в взбаламученную прибрежную воду. Шык, обессиленный после могучего чародейства, сидел на носу и тяжело дышал сейчас волхв был слабее ребенка.
Путники втроем, поднатужившись, выволокли свое судно на берег, оттащили его, насколько смогли, от бешено бросающейся на камни воды, быстро разгрузили, и тут хлестанул ливень такой силы, что Луне погрезилось, будто это море перевернулось и рухнуло всеми своими водами обратно, в каменную чашу ложа, а заодно — и им на головы.
Спасаться от потоков воды было бессмысленно, но сидеть под холодными струями тоже малорадостно, и все начали искать укрывище. Берег здесь был таким же скалистым, как и везде, а в трех сотнях шагов возвышался меж скал еще один громадный дольмен, угрюмый и отчего-то пугающий своим видом. Угрюмый-то угрюмый, а все же под каменной плитой было более-менее сухо, и путники перебрались туда и перетащили свои пожитки.
Луня сидел, привалившись спиной к холодному, мокрому камню, а в душе его крепла уверенность, что место это поганое, и чем скорее они уйдут из-под дольмена, тем лучше. Луня не мог объяснить, почему ему так думается, просто блазнилась всякая нечисть, да сердце давило все сильнее и сильнее. Однако более опытный и ученый в ТАКИХ делах Шык сидел спокойной, полузакрыв глаза, отдыхая после своего последнего чародейства, и Луня постепенно начал успокаиваться.
Путники просидели под дольменом почти весь день, пожевали вяленой козлятины, кое-как обсушились, Зугур даже попытался развести костер, но не нашел ни одной мало-мальски сухой щепочки, хотя заглядывал под камни и корни кустов, росших вокруг. Нет, вода успела вымочить все, и вымочить основательно…
Дождь и не думал прекращаться, а между тем вечерело, а вместе с темнотой пришел и пронизывающий холод. Луня бормотал заговоры против Лихи Раден — он был весь мокрый, особенно ноги и спина, и если сейчас прицепятся Радены — все, считай, не жилец. Неожиданно сквозь шелест дождя послышался голос. Он шел отовсюду, со всех сторон, и произносил странные, непонятные и жуткие слова, словно бы читая заклятие.
— Э, что это?! — вскочил было Зугур, вытягивая из ножен меч, но Шык, тоже вставший на ноги, молча усадил вагаса обратно и показал пальцем на губы — тихо, молчи! Волхв внимательно вслушивался в слова, которые, казалось, просизносил сам дождь, вслушивался и кивал, понимая и запоминая.
Ударила молния, гром загрохотал с такой мощью, что у Луни заложило уши, а когда все стихло, он вдруг понял, что призрачный голос исчез, умолк, сгинул. И тут заговорил волхв:
— Худо дело. Нежить этих камней, духи похороненных здесь людей, древних воителей и жрецов, запертые в дольменах, требуют жертву за то, что мы дерзнули нарушить их покой!
— К-какую еще жертву? — дрожа от холода и страха, спросил Луня.
— Они хотят душу одного из нас… — угрюмо ответил Шык: — Но самое ужасное не это — я бы смог усмирить, усыпить, развеять на четыре ветра десяток древних духов, к тому же уже заклятых этими вот камнями. Все гораздо хуже… Эти поганцы грозят поведать о нас тому, кто недавно взывал ко всей нежити земной, разыскивая четверых путников. Двух родов, вагаса и этроса!
— Нас, то есть? — удивился Зугур: — И кто ж это такой, разорви орлы его печень?
— А ты не догадываешься? — Шык покачал головой: — Это тот, за кем мы и собрались охотится! Мы — за ним, а он — за нами! Вот так, други! Он ищет нас, а когда найдет… Боюсь, мощь его за прошедшее время возросла, или он действительно бог — возвать ко всем духам земли даже Веду не под силу, а арский маг могучее, чем я, в чарных делах…
— Надо уходить. — твердо сказал Зугур: — Брать ноги в руки — и вперед. Тут больше нельзя оставаться — того и гляди, этот камень рухнет на голову. Или ты решил откупиться, волхв?
Шык резко шагнул к вагасу, схватил его за плечо, повернул и рявкнул в самое ухо:
— Ты верно ополоумел, Зугур из Зеленого коша? Я не плачу душами друзей за право жить самому! Запомни это!
И добавил уже более спокойно:
— А уходить действительно пора, и чем скорее…
Договорить он не успел — ледяное шипение раздалось со всех сторон, в лица людей пахнуло склепным холодом, и серые, прозрачные тени поплыли вокруг дольмена, прошиваемые насквозь струями дождя.
— Сгиньте, отродья! — закричал, неожиданно для самого себя, Луня, вскинул руки и напрягся, стараясь отогнать пугающих призраков. Неожиданно он почувствовал, как с кончиков его пальцев начинает течь, струится, бить что-то теплое, горячее, обжигающее, невыносимо жаркое…
— Тряхни! — услышал сквозь звон в ушах Луня голос Шыка: — Руками тряхни, чучело! Сожжешь сам себя!
Луня, уже крича от боли, тряхнул кистями рук — и тут же с пальцев его сорвались и ударили в пляшущие серые тени, в мокрые камни и просто в дождь странные огненные шарики, похожие на шаровые молоньи, что Пер пускает в неугодных ему людей.
— Слава Влесу, у тебя получилось! — обрадовано вскричал Шык, вытаскивая Луню из-под дольмена под дождь, к остальным: — Но где ты научился, Лунька? Я что, во сне говорил тебе это заклятие?
— К-какое з-заклятие?! — дрожа теперь уже от пережитого, промямлил Луня: — Я п-просто х-хотел… чтобы эт-ти, с-серые… сгинули…
Шык недоуменно посмотрел на ученика, потом недоумение сменилось удивлением — и даже страхом, как показалось Луне.
— Пошли отсюда! — сказал наконец волхв и повел спутников сквозь лабиринт скал прочь от моря и мокрых, зловещих дольменов, окруженных призрачными хороводами навеки прикованных к камням серых теней…
* * *
Дождь шел всю ночь, и весь следующий день. Лишь к вечеру небо прояснилось, зато с севера подул по зимнему холодный ветер, и на камнях образовалась ледяная корочка.
— Видать, и тут зима бывает! — прошипел Зугур, кутаясь в мокрые, остро воняющие козлятиной шкуры, когда путники решили выбраться из сооруженного вчера на скорую руку кривоватого шалаша у подножия одной из скал и вернуться к лодье.
Не одному Зугуру приходилось туго — все сильно промокли и замерзли. Фарн шмыгал носом и кашлял, Шык еле волочил ноги, а Луня чувствовал, что Тряса все таки прицепилась к нему.
