Мои философские размышления вдруг прервались выразительным «ой».
— Что случилось? — живо отреагировал я.
— Нам кажется памперс надо поменять, — извиняющимся тоном сообщила мне Беляшкина.
А бабуля, похоже, пришла по данному поводу в неописуемый восторг.
— Ой, а кто это у нас тут покакал? — засюсюкала она с Романом.
Ну, надо полагать, ребенок-то как раз отлично знал ответ на этот вопрос. Даже загукал довольно, с чувством выполненного долга.
А я понял, что растерялся. Что делать-то? Остановиться и дать возможность поменять подгузник или как там называется это добро? Или быстро мчаться к дому Беляшкиной? Но впереди маячила пробка, а позади меня начал маячить характерный запах…
И тогда я понял, что лучшее решение — это отвезти всех к себе. Благо застряли мы аккурат в центре города, где я и жил.
— Скоро будем у меня, — коротко известил я. — Сделаете там все, что нужно.
Десять минут спустя я открыл перед процессией из бабули все с тем же караваем и Оксаны с Ромой двери своей квартиры. И в тот же момент понял, что попал.
— Димочка, ты вернулся? — донесся до меня знакомый голос.
Да бл*дь! Только не это!
— А я тут твои трусишки постирала, — заявила сходу мама, появляясь в коридоре. К моему стократному ужасу — с этими самыми трусишками в руках.
С рисунком из оранжевых, мл*ть, морковок.
Я прислонился к стене, едва не застонав. Мало того, что теперь придется объяснять, кого я привел домой, так еще и мои трусы стали достоянием общественности.
Ах нет, трусишки. Это куда унизительнее.
— Милые трусики, — первой пришла в себя бабуля. — Оранжевый нынче в моде, в телевизоре говорили, я слышала!
Второй очнулась мама.
— Ой, а у нас гости, — обрадовалась она и, к счастью, убрала в сторону проклятые трусы. — Ох, а кто это тут у нас? — всплеснула она руками и потянулась к Роману.
— Это мой внук, — с гордостью заявила бабушка Оксаны и тем же тоном добавила, словно говорила о каком-то достижении:
— Он только что покакал.
Я хмыкнул и чуть не заржал в голос. Все происходящее напоминало пошлую комедию.
— Ой, да, надо памперс поменять, — пришла в себя наконец и Беляшкина, а следом за ней и я.
— Мама, это моя сотрудница, — представил я Оксану официальным тоном. — И ее бабушка…
Тут я замялся. Познакомиться мы как-то не успели.
— Надежда Петровна, — как всегда не растерялась бабуля.
— Надежда Петровна, — повторил я. И пояснил:
— Я подвозил их домой и вот…
— Так давайте же менять памперс! — перебила моя мама так радостно, будто ей не мешочек с какашками привалил, а по меньшей мере миллион баксов.
Я отлепился от стены и почувствовал, что надо срочно выпить. Потому что сегодня мне явно будет не избежать очередных разговоров об ожидании внуков.
— Располагайтесь, — буркнул я напоследок для порядка.
Но меня уже, собственно, никто и не слушал.
Глава 9. Оксана
Шеф удалился и мне стало легче. Я себя чувствовала чужой. И во время выписки, и когда Терлецкий вез нас на машине домой. Как будто именно я была тем элементом, который выбивался из общей картины. Впрочем, так было всегда.
«Она слишком жирная и не подходит нашему кругу».
«Посмотрите, девочки, какие мы стройные. А она… она же просто корова!»
«Господи! Когда же она уже жрать перестанет?!»
Такие фразы я слышала мысленно каждый раз, когда оказывалась в непривычной компании. И была бы с ними согласна, если бы знала секрет того, как «перестать жрать».
Впрочем, я зря настолько отрицательно воспринимала маму шефа. Та, кажется, совершенно не судила людей по весу.
— А вы же давно с моим сыном работаете? — спросила она, ловко переодевая Романа. И запах какашек ее совсем не смутил. Да я и сама не понимала, что такого в этом аромате? Ну, пахнет немного не так, как обычно, да и все.
— Давно. С самого основания фирмы, — призналась я.
Бабуля в этот момент была занята тем, что изучала снимки, висящие на стенах. И когда я обратила на них внимание, мне стало плохо. Те, на которых Терлецкий представал ребенком, были еще ничего. Но здесь были еще и фотографии шефа рядом с какой-то моделькой! Причем такой идеальной, что мне захотелось удавиться. И почему я вообще об этом думаю, скажите мне?
— Это Димочка, — взяв Рому на руки, пояснила мать Терлецкого, указав на один снимок кивком. — Ему тут месяца четыре.
Она вдруг нахмурилась, перевела взгляд с фотографии на моего сына и, улыбнувшись, выдала:
— Смотрите, как все младенцы похожи! — заявила мама Терлецкого, а потом взяла снимок: — А я все думаю, что же мне таким забавным кажется, когда смотрю на…
— Романа, — подсказала я, потому что сын был до этого ей не представлен.
— Да! На Романа! Посмотрите, как похожи.
Она немного повернула моего сына, а рядом приложила фотографию, и я охнула! Бабуля, видевшая это, незаметно перекрестилась. Рома был ну просто вылитый шеф в своем самом юном возрасте.
— Да, похожи, — выдавила я из себя, не зная, что и думать. Интересно, можно ли залететь, увидев сон? Ну ведь это же сон был! Когда Терлецкий вытворял со мной такое, от чего я и сейчас, уже родив, готова была покраснеть!
— А я все не верила, что это так, — призналась мать Дмитрия Юрьевича. Нахмурилась, но вернула фотографию обратно.
— Это так, — как можно беспечнее сказала я. — И мы, наверно, поедем.
— Уже?
Мама шефа с явным сожалением смотрела на то, как я забираю у нее Рому. Сын притих и как будто затаился. Или же просто чувствовал себя спокойно с чистой попкой.
— Да, мы ведь сейчас с выписки, нас ваш сын забирал, — сказала я и поняла, что дала маху. Неизвестно, как мама Дмитрия Юрьевича воспримет эти слова.
