В общем, домой я явилась провинившаяся, но не настолько, чтобы признаться в этом бабушке (которая бы наверняка встретила мой промах с радостью).
— Дмитрий Юрьевич не звонил? — поинтересовалась я, когда зашла домой.
И куда он мог звонить? — вторил мне внутренний голос. — Телефон-то ты унесла с собой.
И то верно, но и справиться об этом я не могла.
— Не звонил, — покачала головой бабушка.
— Тогда я в душ и спать.
— А ужинать?
Я уже поужинала, да так, что теперь мне нужно было заклеить пластырем рот на месяц как минимум! Но не признаваться же в этом.
— А ужинать я не буду, — подернула я плечами и отправилась смывать с себя позор.
И на что я, позвольте спросить, рассчитывала? Что выйду из душа и бабуля скажет мне, что в кухне дожидается Терлецкий?
Да! Именно этого я и желала! И когда покинула ванную, первым делом снова спросила у бабушки:
— Мне никто не звонил?
— Нет. Но может, сама позвонишь? — с надеждой спросила бабуля, прекрасно понимая, о чем я справляюсь все это время.
— Исключено! — отрезала я и пошла к сыну.
Через полчаса, когда Рома был накормлен и уложен в кроватку, я предприняла первую (и как я надеялась последнюю) попытку выкрасть у бабушки телефон. Пока она мыла посуду, я набрала номер нашего офиса и, изменив голос, попросила:
— Позовите, пожалуйста, Дмитрия Юрьевича.
И услышала то, от чего едва не вросла в пол:
— Дмитрий Юрьевич сейчас на совещании. Представьтесь, пожалуйста, я передам, что вы звонили.
Ах, он был на совещании! Нет, не так… Он был сегодня на работе и преспокойно встречался с кем-то по делам фирмы! В то время как я махала ногами направо и налево и поглощала гадкую синтетическую пищу!
— Ничего не нужно, — буркнула я, уже не скрываясь, после чего сделала то, что так хотела — нажала кнопку отбоя.
Нет, ну вы подумайте! Пока я тут места не нахожу, Терлецкий преспокойно вышел на работу и даже совещается себе в свое удовольствие! Ну это ни в какие ворота не лезет!
Снова отключив телефон (можно было подумать, что шеф все же решит мне позвонить!), я улеглась на коврик для йоги и снова стала махать руками и ногами. Все, что угодно… лишь бы только не думать об этом непробиваемом шефе.
Когда в дверь квартиры раздался стук (не звонок! видимо, визитер решил не беспокоить тех, кто проживал за дверью), я как раз занималась тем, что пыталась воззвать к Морфею. Бабуля уже спала, Рома и вовсе видел десятый сон, поэтому я быстро, чтобы никого не разбудить, прокралась в прихожую и взглянула в глазок.
За дверью был шеф. Хмурый, насколько мне удалось разглядеть, но все-таки шеф.
— Уже поздно! — констатировала я, когда открыла дверь. Ну а вы бы не открыли?
Терлецкий же просто зашел в квартиру и начал разуваться. Как будто это вообще было в порядке вещей, когда он заходил ко мне в полночь, а я стояла в нелепой пижаме пятьдесят четвертого размера и со слоником во всю грудь, и ждала, пока он разденется.
— Никогда не поздно, — внезапно выдал Дима и вдруг сделал то, чего я никак не ожидала. Попросту шагнул ко мне, впечатал меня собой в стену и стал целовать!
О, какой же это был поцелуй… Шеф обхватил мое лицо рукой, впился в губы с такой страстью, что я даже заподозрила, как будто он в меня влюблен. Его руки путешествовали по моему телу и я не знала, что делать! С одной стороны, мне было ужасно неловко, что он гладит все мои далекие от совершенства изгибы. С другой — я подставляла себя ему всю себя и ни капли об этом не жалела.
— Стой! — выдохнула я, когда руки Терлецкого пустились в путешествие по моему телу в третий раз. Просто поняла, что все может закончиться чем-то большим, а к этому я была не готова.
Он отстранился, но посмотрел на меня так, как будто я должна была ему как минимум миллион долларов. Мы так и простояли несколько минут. Я — вцепившись в край футболки, Терлецкий — вцепившись взглядом в мое лицо.
— Я иду спать! — наконец постановил он, после чего просто развернулся и ушел к дивану. Вот так вот просто, как будто так и делал каждый раз, когда оказывался у меня.
Я же осталась стоять на месте. Дождалась, пока пружины дивана скрипнут под весом шефа, и через несколько минут зашла в комнату.
Терлецкий спал. И даже похрапывал в своем стиле. Рома тоже спокойно сопел в кроватке. И я, ложась и накрываясь одеялом, думала только об одном.
Как же хорошо, что вся моя семья рядом
Глава 30. Дмитрий
Я чувствовал себя на своем месте. Но все же что-то было не так.
От недосыпа я накануне вырубился быстро, но поутру эти мысли снова атаковали голову. Почему Оксана вчера сказала мне «стой»? Потому что я ей не нравился? Потому что она хотела качка? Или это синдром недавней девственницы? Которая, причем, даже не помнит как этой самой девственности лишилась.
А может, дело было в том, что она не могла расслабиться? Ведь в любой момент мы рисковали быть застуканными бабулей или мог проснуться Рома. Вчера я об этом совсем не подумал.
— Димочка, пирожок будешь? — Надежда Петровна стояла рядом, глядя на меня с надеждой. Я сидел за столом, поглощая приготовленный Оксаной завтрак. Чувствовал себя при этом так, будто провел подобным образом не одно утро, а всю жизнь.
— Только один, — ответил я бабуле, беря у нее пирожок.
Та явно огорчилась тому, что я не собираюсь съесть все ее стратегические запасы, которые она исправно пополняла с самого утра. И тогда я сказал:
— Остальные я возьму с собой на работу.
Сидевшая напротив Оксана взглянула на меня удивленно, будто всерьез думала, что я собираюсь в одиночку поглотить всю эту гору мучного. И раздуться до размеров Джомолунгмы, ага.
Когда бабуля с радостным воплем стала хлопотать, чтобы упаковать пирожки, я склонился к Оксане и пояснил:
— Ты же знаешь наш офис и его вечно голодных сотрудников.
Беляшкина от моего замечания резко смутилась. Возможно, вспомнила, как сама на работе постоянно хомячила, словно не могла чем-нибудь не занять свой рот.
