— А что? — передернул я плечами. — В конце концов мы уже делали это. Во всех смыслах.
И, не дожидаясь, пока Беляшкина созреет, притянул ее к себе, заставляя лечь рядом.
Оказывается, спать с женщиной не так уж и плохо. Даже уютно. Это была моя последняя мысль перед тем, как я снова провалился в сон.
Утро встретило меня поистине домашней картинкой. Бабуля в зале деловито гладила мой пиджак, а из кухни доносился аромат готовящейся еды, от которого во рту возникла слюна.
— Надежда Петровна, не надо было, — сказал я, подходя к бабуле.
— Как не надо?! — возмутилась она. — Ты давай рубашку и брюки тоже снимай, я их быстренько простирну!
И в чем же это я, интересно, останусь? Нет уж, одной демонстрации трусишек перед бабулей и Оксаной с меня было достаточно!
— Спасибо вам большое, но мне все равно надо заехать домой, — улыбнулся я и, пока не остался без штанов (а с такой бабулей это было весьма вероятно), направился на кухню.
Оксана стояла у плиты, Рома мирно спал рядом в люльке. Обернувшись ко мне, Беляшкина сказала:
— Я приготовила завтрак.
— Пахнет вкусно, — откликнулся я, устраиваясь за столом.
— Это всего лишь омлет.
— Вчера тоже была всего лишь картошка, — хмыкнул я. — Но такая, что за нее жениться можно было.
Похоже, я сболтнул лишнего. Лицо Оксаны аж вытянулось от удивления и я поспешил исправить ситуацию:
— Не волнуйся, в загс пойдем не сегодня. Так что там насчет омлета?
Очнувшись, Оксана наложила мне порцию и, поставив передо мной тарелку, села рядом.
— А ты? — спросил я, беря в руки вилку.
— Я уже поела.
У меня на этот счет были некоторые сомнения, но я оставил их при себе. Вместо этого приступил к еде и тайком оглядел Беляшкину.
Или мне казалось, или она начала худеть. Оставалось только надеяться, что голодовка не входит в эту программу.
Когда я почти доел, на кухню подоспела бабуля.
— Димочка, я тебе пиджачок нагладила. В зале висит.
И, не успел я что-либо ответить, как Надежда Петровна всплеснула руками и заявила:
— Что же ты это не ешь ничего?!
Кинув взгляд на Оксану, я заметил, как та спрятала в ладонь улыбку. Причина этого мне стала ясна довольно быстро.
— Оксаночка, что же ты его не кормишь?! — продолжала возмущаться бабуля. И тут понеслось:
— Димочка, я вот тут пирожков напекла прямо с утра! С яблоками, с капустой, картошкой, грибами, еще есть слойки…
Ох ты ж б*ядь! Теперь понятно, почему Беляшкина была такая… Беляшкина. Бабуля кормила на убой и с упорством танка. Я представил, на кого буду похож сам после недели такой кормежки и содрогнулся. Похоже, пора было бежать, пока не поздно.
— Надежда Петровна, у меня времени мало, — ответил я, глядя на то, как передо мной появляются вышеуказанные пирожки.
— Ну хоть один-то скушай! Я тебе чаю налью, — ответила бабуля с надеждой.
И я сдался. В крайнем случае схожу в зал и опять же к психологу.
Быстро покончив с одним пирожком (очень вкусным, надо признать) я решительно поднялся из-за стола и сказал:
— Спасибо, все было очень вкусно.
После чего подошел к Роме и чмокнул сына в щеку. Оксана поднялась на ноги вслед за мной и я, чуть поколебавшись, быстро поцеловал ее тоже. В конце концов, после совместной ночи и приключений с памперсами имею право!
— Я на работу, — сообщил я напоследок очевидное и, прихватив кейс и пиджак, быстро вышел из дома.
Глава 23. Оксана
— Он ушел на работу, — сказала бабушка таким тоном, как будто шеф отправился на войну. Как только за Дмитрием Юрьевичем (язык никак не поворачивался называть его Димой) закрылась дверь, я повернулась к бабуле и сказала:
— Да, мужчины обычно туда ходят.
— Но он мог остаться хотя бы на обед, — запротестовала та.
— Не мог! Шеф очень занятой человек. И вообще мужчины работают и это нормально, — парировала я.
Бабуля все же посомневалась несколько минут, а потом пошла на кухню.
Не знаю уж, что она там собиралась делать, но по сегодняшней реакции шефа было ясно, что он не собирается бездумно употреблять весь тот ассортимент кулинарных талантов бабушки, которая уже была готова поставлять его к столу Терлецкого.
Обеспечив Рому всем необходимым, я уложила его спать и взялась за приготовление обеда. Теперь я питалась (ну или очень старалась питаться) правильно. И, кажется, уже стала весить меньше. По крайней мере, джинсы стали застегиваться гораздо легче. И мне это нравилось, хотя, иногда и хотелось утащить со стола что-нибудь вкусненькое.
— И кто же теперь все это будет есть? — указав на гору пирожков, проворчала бабушка, увидев, как я варю брокколи. — Я же так старалась!
— Наташка придет сегодня. Ей хоть гору скорми — ничего не будет. И хватит уже печь столько всего! Я худею, и от своей затеи постройнеть не отступлюсь.
Бабушка нахохлилась и ушла к себе. Я же вынула капусту, чтобы не переварилась и, бросив быстрый взгляд на пирожки, стойко отвернулась и направилась в нашу с Ромой комнату.
Наташа пришла ко мне позже, почти вечером, когда я занималась тем, что думала о Терлецком. Точнее, не совсем о нем, а о следующей ночи. Он собирался снова переночевать у меня? И почему я об этом не спросила? Может, стоило позвонить ему и узнать?
В таких мыслях я пребывала половину дня. Брала в руки телефон, но откладывала. Надоедать шефу не хотелось.
— О! Мы не виделись несколько дней, а ты так похудела! — пролила бальзам на мою душу Наташа, как только переступила порог дома.
— Очень сладкая лесть.
— Не лесть. Ты похудела. Это заметно сразу.
Она вручила мне пакет, в котором лежали две бутылки. В одной — вино, во второй — кефир. Нетрудно было догадаться, кому что.
— Расслабляться будем? — уточнила я, проходя в комнату. — Сейчас бокалы принесу.
