— Это была самая вкусная картошка за всю мою жизнь! — расправившись со второй добавкой признался шеф. — Что ты туда кладешь?
— Ничего такого, — подернула я плечами. — Картофель, масло, лук и соль.
— И все?
— И все.
— Похоже, рестораны чего-то не знают, — решил Терлецкий, выходя из-за стола. — Кстати, кажется, Рома завозился.
Он пошел к комнате, где спал наш сын, мне же только и оставалось, что пожать плечами. Как у него получалось услышать, что малыш беспокоится, если даже мне это было недоступно?
Когда я зашла в нашу с Ромой комнату, то обнаружила шефа, сидящего на моей постели и укачивающего нашего сына.
— Он уже почти заснул. Я понюхал — какашками не пахнет.
Я фыркнула, представив, как шеф втягивает носом запах ползунков Ромы. Это и взаправду было смешно.
— Это хорошо, — согласно кивнула я. — Значит, проспит еще несколько часов.
Я смотрела на то, как Терлецкий устраивается на моей постели и кладет нашего сына себе на грудь. И эта картина мне нравилась и совсем не вызывала протест.
— Я тут подумала… — начала я, присаживаясь на край кровати.
— М? — ответил на это шеф.
— Если ваше, то есть, твое предложение съехаться еще в силе, то мне нужно его обдумать.
Взяв паузу, я потеребила край халата и продолжила.
— Жить у тебя или у меня… надо решить, у кого лучше. У меня бабуля будет вмешиваться, это точно. А у тебя? Мама? Вообще мне она понравилась, хорошая очень. И Ромика сразу полюбила.
Ответом мне был долгий и протяжный всхрап. Я даже не думала, что можно так храпеть! Тем более, боссам! И неужели он заснул прямо посреди нашего разговора, в котором мы обсуждали настолько серьезные вещи?
— Дмитрий Юрьевич! — повернувшись на звук, позвала я. — Шеф!
И снова в ответ длительное «хррррр».
Вот и решили, что совместную жизнь мы начнем с совместно проведенной у меня ночи!
Убедившись в том, что Роме удобно, и что босс держит сына крепко, я легла рядом, повернулась набок и после некоторого колебания обняла шефа рукой. Я ведь имела на это право, раз уж все сложилось именно так. Да и присмотреть за Ромой будет совсем не лишним. Уверившись в том, что веду себя совершенно правильно, я закрыла глаза и совсем скоро провалилась в самый крепкий из возможных сон. И мне было совершенно наплевать на то, что происходило вокруг нас с Ромой и Димой.
Глава 22. Дмитрий
Проснулся я среди ночи от детского плача.
Резко открыв глаза, обнаружил сразу две непривычные вещи: у меня на руках ребенок и меня обнимает женщина. Оксана.
Что из этого было более необычным, так сразу и не скажешь. Как правило я ни с кем не делил постель — в плане сна, то есть. Предпочитал спать один, потому что так было комфортнее. А теперь даже не заметил, что нас в кровати целых трое!
Беляшкина мирно посапывала на моем плече и тело вдруг отреагировало на ее близость самым неуместным сейчас образом. Потому как сын на моих руках продолжал хныкать, явно чего-то требуя.
Опыта у меня не было с детьми никакого, но логика подсказывала, что вариантов, в принципе, всего три. Обкакался, хочет есть или что-то болит.
Я принюхался. Да, на этот раз дело, определенно, пахло какашками. И, как любой мужчина в такой ситуации, я в первую очередь принялся звать на помощь.
— Оксана, — я легонько коснулся руки Беляшкиной, но та лишь перевернулась на другой бок. Глядя на то, как спокойно она спит, у меня не хватило отсутствия совести будить ее дальше. Устала ведь, наверно. В конце концов это она, а не я, с момента рождения Ромы, вставала среди ночи, чтобы поменять ему подгузник. Так что ничего со мной не случится, если я сейчас сделаю то же самое. Я же мужик, я справлюсь! Ну, на крайняк, схожу к психологу.
Постаравшись встать как можно тише, я уложил Рому на стол и, чересчур поверив в себя, быстро снял памперс.
Ох ты ж бл*дь!!! Я инстинктивно зажал нос пальцами, но это уже не помогало. Запах какашек меня обволакивал.
Так, надо срочно избавиться от его источника! Бл*, а куда девают старые памперсы? В мусорку или сразу на улицу, чтоб не воняло? В растерянности я начал метаться по комнате и в итоге налетел на что-то ногой. Не удержавшись, взвыл, потому как это нечто даже не шелохнулось, в отличие от моего большого пальца, запульсировавшего от боли.
— Что случилось? — спросила резко проснувшаяся Оксана.
Вот тебе и позаботился!
— Ничего, — ответил я. — Спи.
— А где Рома?
— Я меняю ему памперс.
— Понятно, — протянула Беляшкина таким тоном, что стало ясно — к успеху затеянного мной мероприятия она относится крайне скептически.
— Куда старый подгузник девать? — спросил все же я, раз уж она все равно проснулась.
— В мусорное ведро. На кухне.
— Он же воняет!
— Так сверни его.
Я, однако, тупо продолжал стоять с памперсом в руке, и Оксана, видимо, поняла, что это безнадежно. Встала с постели, отобрала у меня памперс и сказала:
— Салфетки на столе. Новые памперсы в тумбочке.
И ушла. Протупив еще пару секунд, я все же нашел салфетки и, аккуратно перевернув Рому на живот, наконец понял, для чего они. Попа-то у нас грязная! Ну, оно и понятно, в общем-то.
Приведя попу сына в порядок, я наконец с горем пополам натянул на него свежий подгузник, в ответ на что был вознагражден довольным гуканьем. И хмыканьем. То была Оксана, которая с порога наблюдала за моими приключениями.
— Салфетки сам выбросить сможешь? — поинтересовалась она насмешливо. В ответ на это я лишь гордо проследовал на кухню.
Когда вернулся в спальню, обнаружил, что Беляшкина уже уложила сына в кроватку. Стянув с плеч пиджак, в котором уснул, я бросил его на стул и снова устроился на кровати. Оксана застыла рядом, не торопясь составлять мне компанию.
— Ложись, — спокойно предложил я.
— Мы что, будем спать вместе?
