— Самойлова Екатерина Иннокентьевна?
— Да.
Дальше последовали юридически-бюрократические вопросы, а потом судья дала мне слово. Вот только все звуки застряли в горле. Надо было слушать Вику и лучше готовить речь.
— Ваша честь, я здесь потому… потому что я хочу, чтобы вы защитили честь и достоинство Богуцкого Даниила Леонидовича! Вот!
— От кого?
— От вот этой дамочки. Крякиной Миранды.
— Что, по-вашему разумению, порочит честь и достоинство истца?
— Да все! Все, начиная от придуманной беременности Крякиной, до тех ужасающих фотографий из фотошопа, которые она мне показывала!
— Вы утверждаете, что беременность Крякиной Миранды Викторовны — выдумана ею?
— Я не это имела ввиду.
— А что вы имели ввиду?
Судья посмотрела на меня поверх очков, и мне стало страшно.
— Что она утверждает, как будто отец ее ребенка — Даниил Леонидович.
— А вы утверждаете, что это не так?
— Конечно, она это утверждает! — подала голос Крякина. — Сама говорит, что от него залетела. А это еще проверить надо!
— Я утверждаю, что это не так!
— Откуда вы это знаете?
Тут-то я и растерялась. Адвокат Богуцкого делал мне какие-то знаки, а я не понимала, что мне говорить дальше.
— Я так чувствую.
— Кхек. Что вы можете сказать о тех самых фотографиях, которые вы уже упомянули?
— Что они ужасны!
— Вы имеете ввиду вот эти фотоматериалы?
Судья продемонстрировала мне увеличенные снимки. Хорошо хоть не в формате плакатов.
— Да, эти.
— И вы утверждаете, что эти снимки сделаны в фотошопе?
Мамочки снова! Своим желанием помочь я загнала себя в угол.
— Я чувствую, что это фотошоп.
— Вам есть, что сказать по существу дела?
— Я же уже сказала. Все по существу.
— Добавить к этому вам нечего?
— Нет. Кроме того, что если вся эта информация — ложь, то это очень порочит честь и достоинство такого уважаемого человека, как Богуцкий.
Мне разрешили сесть в зале, и я едва ли не упала на стул позади шефа.
— Прости… Я хотела помочь, — шепнула, подаваясь к нему, пока вызывали тетю Варю.
— Спасибо, — просто ответил босс, пока его тетушку опрашивали о том же, о чем и меня. А потом ей дали слово.
— Во всем этом есть только моя вина!
Однако, начало мощное…
— Это я познакомила Данечку с Крякиной. И это меня нужно было отдать на товарищеский суд за то, что заставляла Даню на ней жениться!
Судья хотела что-то сказать, но тетя Варя заголосила пуще прежнего.
— Годы все идут! А внуков у меня как не было, так и нет! И вот теперь сразу трое!
— Сразу трое? — Судья переглянулась с секретарем, которая слушала тетушку с живейшим интересом. — Откуда трое?
— Ну так… Катенькиных двое, а вот еще и от Мирандочки ждем.
Поняв, что сморозила глупость, тетя Варя прикрыла рот рукой, а я тяжело вздохнула.
— Значит, вы утверждаете, что Миранда Викторовна ждет ребенка от вашего племянника?
— Нет! Я говорила другое. Что Мирандочка тоже скоро разродится.
— И кто отец ребенка Крякиной?
— Этого я знать не могу. Но если он наш — то мы его в беде не оставим.
Я так и видела, как шеф закатывает глаза, жалея о том, что развел всю эту богадельню. И только сейчас поняла, что доказать мы пока ничего не сможем, хоть и была целиком и полностью на стороне босса.
— Ваша честь, прошу у вас возможности вызвать еще одного свидетеля по этому делу, — обратился к судье адвокат Богуцкого, и я удивленно округлила глаза. Неужели еще кто-то, кто мог нам помочь?
В зал вошел тот самый незнакомый мужчина, который собирался сидеть с нами в очереди, и тут случилось внезапное. Крякина вскочила, издала какой-то горловой звук, полностью соответствуя своей фамилии, и стала оседать прямо в руки папаше.
— Воды! Воды! — закричал тот. — Моей девочке плохо.
Последующие несколько минут Крякину приводили в чувство, куда она весьма благополучно вернулась, но спесь с нее послетела. Дали слово новому свидетелю и я поняла, кто это такой.
— Уткин Денис Яковлевич, — представился он и языком переложил спичку из одного уголка рта в другой. — Типа отец ребенка Миркиного, которого она повесить на другого хочет.
Наступила такая тишина, что мне показалось, как будто в коридоре тоже все застыли в ожидании продолжения.
— Мы вас слушаем, Денис Яковлевич. Значит, вы типа отец, — обратилась к нему судья.
— Ну да, я же говорю. Мы с Миркой так зажигали, что я про гонд… про защиту в общем забыл. А потом она ко мне приходит и говорит — брюхатая я.
— Протестую, ваша честь! Я вижу этого мужчину впервые в жизни! — завопила Крякина, заметно оживляясь.
— Ага, держите карман шире, впервые в жизни. Не помнишь, как мы с тобой кувыркались? У нас это… даже хоум-видео есть. Показать?
— Не смей! — Миранда вскочила и набросилась на трибуну, за которой стоял Уткин. Тот в последний момент увернулся и спрятал телефон за спину.
— Прекратите этот беспредел! — Судья замолотила по столу. — Миранда Викторовна, если вы сейчас же не успокоитесь, я удалю вас из зада сула! То есть, из зала суда!
Крякина взрыднула, но на место вернулась. Судья снова обратилась к Уткину.
— Видеоматериалы пока оставьте при себе. Значит, вы отец ребенка Миранды Крякиной?
— Ну да.
— Почему же тогда она утверждает, что беременна от другого?
— Да потому что слился я. Ну как слился? Батя Миркин меня к ней не подпустил. А мне что? Мне жизнь дорога. В общем испужался — смотался от нее. А вы бы не испужались?
Судья посмотрела на Крякину, кашлянула, но на вопрос не ответила.
— Если вам есть, что еще присовокупить к делу, то говорите.
— Да что тут присовокупишь? Мирка просто себе богатенького нашла, чтобы за него выскочить. Понять-то ее можно, бабе одной с дитем несладко. Но я вообще до сих пор готов на ней жениться.
— Вот еще! Никакой свадьбы! — вскричал Крякин, тоже подскакивая с места. — Ноги твоей больше в нашем доме не будет! Я тебе давно сказал — на пушечный выстрел не подпущу!
Богуцкий повернулся ко мне и подмигнул, и моя улыбка от этого стала еще шире. За разворачивающимся действом я смотрела с неподдельным интересом. Жаль только, что вскоре оно закончилось, когда судья объявила, что суд удаляется, чтобы принять решение. А когда вернулась обратно, объявила, что иск Богуцкого удовлетворен в полном объеме. Я чуть не запрыгала от радости. Хотелось обнять шефа и прижаться к нему, но он был увлечен разговором со своим адвокатом. Мешать им я не стала, да и в моем присутствии нужды больше не было, потому я просто вышла в коридор, оставляя участников процесса заканчивать их дела.
