– А далеко этот ваш Оракул?
– Не особенно, – ответил принц.
Путь действительно оказался недолгим. Они едва вылетели за стены замка, пронеслись над чем-то похожим на небольшое футбольное поле и приземлились возле невзрачной каменной постройки.
– Это он и есть?
– Ну вообще-то он внутри. Пойдем?
Можно подумать, у нее есть выбор.
– Пойдем.
Они вошли в узкую дверь (чтобы протиснуться в нее, Соне пришлось прижимать к себе платье) и оказались в небольшом пустом зале. Не совсем пустом. Посреди зала возвышался каменный же истукан.
– И все? – разочарованно протянула Соня. – У нас храмы посимпатичнее будут. Там роскошь всякая и произведения искусства.
Принц посмотрел на нее удивленно.
– А зачем? Оракулу-то какая разница? Он же выше этого. Красота и роскошь нужны людям.
Соня не могла с ним не согласиться. И правда, какая разница божественной сущности, в каком интерьере стоит ее изображение! Ну да ладно. Она тут вообще-то замуж выходит, а не философские беседы ведет.
– И что дальше?
Принц пожал плечами и ответил:
– Мне откуда знать? Я вообще-то в первый раз женюсь.
– И что, никто не рассказывал?
– Никто и не расскажет. Это ведь таинство.
Ага. Впереди – полная неизвестность. Кажется, Соня начала привыкать к такому положению дел.
Они подошли поближе к истукану. Никакого благоговения или еще каких-то особых религиозных чувств он не вызывал. Принц взял невесту за руку. Соня уже начала надеяться, что вот так вот они постоят да и пойдут себе восвояси, объявляться мужем и женой перед пьяными гостями. Может, потому никто и не раскрывает таинство, что никакого таинства и нет? Пришли, показались каменной штуковине да и двинули в опочивальню, так сказать, воплощать в жизнь…
Не успела она это подумать, как глаза истукана загорелись красным, а под каменными сводами раздался голос:
– Вам нарекаю жить вместе столько, сколько придется, а простой жизни обещать не буду. Трижды друг друга потеряете, и обретете там, где и ожидать не будете.
Глаза истукана погасли, и Соня поняла: можно уходить. В молчании они покинули зал Оракула, так же в молчании уселись на облако.
– И что это значит? – спросила Соня у принца.
– Мы теперь муж и жена, – просто ответил тот.
Да, как-то у них все это… скоропостижно. Даже поцеловаться не пришлось, а уже жена. Иди стирай царские носки да борщи вари! Хотя, конечно, носками и борщом тут без нее есть кому заняться.
– Понятно. А текст, который он тут говорил, – это к чему?
– Это предсказание. Без него никак.
Соня нервно хохотнула. И представила, что бы было, если бы в их мире регистратор в загсе кроме стандартного «Объявляю вас мужем и женой» выдавал прогноз на будущую совместную жизнь. Получалось бы что-то вроде: «Брачуйтесь, граждане, и знайте: жить вам вместе долго. Ибо ничто так не скрепляет семью, как ипотека на двадцать пять лет, а там уже и внуки пойдут…».
– Странное какое-то предсказание. Ничего толком не сказал. Вот, к примеру, что значит – трижды потерять?
– Так всегда бывает. Вы не пытайтесь его разгадать, все равно пока не сбудется, не поймете.
– И какой смысл в таком предсказании?
– Но ведь когда сбудется, сразу все станет ясно…
Соня вздохнула. Что-то тут они со свадьбами недокрутили. Впрочем, если бы ей пришлось выстоять долгую церемонию в присутствии кучи народа, а потом несколько часов смотреть, как все кругом напиваются, и всю дорогу целоваться под крики «Горько!», ей бы это понравилось гораздо меньше.
Следовало признать, что местные традиции куда гуманнее домашних. Ну если не считать обычай травить царских жен.
Между тем карета припарковалась у высокого причала, и принц помог Соне из нее выбраться.
Перед гостями они действительно появились ненадолго. Их встретили радостным криком и звоном кубков. Соня оглядела благородное собрание: что дамы, что кавалеры от недавнего Толика не слишком отличались. Одни лишь принцевы жены сидели кучкой – и совершенно трезвые.
Большинство гостей скользили по невесте равнодушными взглядами – для них она не более чем еще один повод повеселиться за казенный счет. Но были среди этих взглядов и недоверчиво-настороженные, и неприязненные… И один – жгучий и ненавидящий, от которого тут же стало дурно. Она физически чувствовала жжение откуда-то справа.
Обернулась – и увидела источник неприкрытой ненависти. Изабелла. В блеске бального платья она невероятно хороша. Все эти воланы и оборки, в которых другие женщины выглядели так, словно их только что сорвали с клумбы, ей действительно шли. Приходилось признать, что на этом балу одна принцесса – и это не Соня.
Она метнула быстрый взгляд в сторону соотечественниц. Они в своих нарядах смотрелись так же глупо, как и она сама…
Да и вообще рядом с Изабеллой все жены принцев выглядели подделками. Это как лже-фирменная бижутерия… Носишь себе – и вроде все нормально. До тех пор, пока рядом не окажется кто-то, у кого она настоящая…
И все-таки неприятное чувство было связано не только с застарелым комплексом неполноценности, обострявшимся в присутствии великолепной соперницы. Нет. Было кое-что еще. Изабелла смотрела не только с ненавистью. В этом взгляде было еще и превосходство. Словно не на Соне, а на ней женился принц, словно она уделала соперницу по всем параметрам. Словно есть нечто такое, о чем Соня пока не догадывается…
– Пойдемте! – шепнул на ухо принц и увлек за собой.
Оказавшись за пределами шумного собрания, Соня вздохнула с облегчением.
Ну что ж, это был длинный, насыщенный день. Теперь самое время закрыться в своей комнате и рухнуть на кровать… Они остановились у ее двери.
– Спокойной ночи! – с трудом сдерживая зевок, проговорила Соня и вошла в комнату.
Но Люксен зашел следом за ней, закрыл дверь и, кажется, не спешил уходить.
Соня бросила на мужа вопросительный взгляд.
– Приличия требуют, чтобы мы проводили вместе хотя бы несколько ночей в неделю, – не глядя ей в глаза, пояснил он. – И сегодняшнюю ночь тоже.
Щеки Сони запылали. Этот момент требовал уточнения. Поэтому она спросила:
– Просто проводили? Или…
По-прежнему избегая ее взгляда, он ответил:
– Я понимаю, что обстоятельства нашей женитьбы весьма своеобразны. Но, боюсь, Оракул не признает наш брак действительным, если он не будет подтвержден фактически.
Фактически, значит. То есть супружеский долг с нее все-таки стребуют. Соня молчала, пытаясь придумать, что на это ответить. А принц тем временем продолжал:
