Раттенхубер отнес свою подопечную к водопаду и без особых церемоний сунул ее голову под струю воды.
— Если еще раз задумаете совершить такую гнусность, — сказал он, когда Мария отплевалась и отфыркалась, — на меня можете больше не рассчитывать.
— Бросьте, Иоганн, — хриплым голосом отозвалась фон Белов, — вы даже не понимаете, что мне удалось совершить.
— Неужели? По-моему, все предельно ясно. Вы прикончили ни в чем не повинную собаку и довели до сердечного приступа безобидного старика.
— Я открыла нам путь, Иоганн. Путь в самое сердце древней страны тайн. Богиня Луны услышала меня и приняла мою жертву. Теперь славный пес будет нашим проводником в лабиринтах подземного мира.
— По-моему, вы бредите, — грубо сказал Раттенхубер. — И, кстати, куда вы дели Казбека?
— Вы что, ничего не поняли? — фон Белов удивленно посмотрела на телохранителя. — Пса забрала она, Геката, Повелительница трех миров.
— А вы, стало быть, Медея?
— Браво, Иоганн. Вы действительно хороший полицейский. При случае я упомяну об этом фюреру.
Раттенхубер сплюнул и отвернулся.
ГЛАВА ДЕВЯТАЯ
Западня
Где-то под Винницей, август 1942 года
— Вот здесь и живем, — сказал Титоренко, обводя рукой поляну.
Поляна была бугристой, как будто из-под земли пробивались великанских размеров грибы. «Землянки», — понял Гумилев.
— Восемьдесят пять человек у меня в отряде. Имеем на вооружении 45-миллиметровую пушку, пять станковых и десять ручных пулеметов. Есть еще один лагерь, неподалеку. Но там народу поменьше.
— Постоянно на одном месте? — спросил Шибанов, кусая травинку. — Не рискованно?
Титоренко махнул рукой.
— Да не, мест-то много. На зиму поближе к Озерищам переселимся, там у нас теплые схроны. Ну а пока и здесь неплохо. Немец сюда лезть боится, а если сунется, мы его опять раскатаем, как Тарас Иваныч учил…
— Значит, не вышло у Петренко до ставки добраться?
Титоренко помрачнел.
— Оттуда мало кто вернулся. Тебе с Антоном Крюковым поговорить надо, он там с Тарасом Иванычем был и в живых остался. Правда, ногу потерял.
— Ну, так давай сюда своего Антона! Что с того, что без ноги. Мне ж с ним не плясать.
Начальник партизанского штаба развел руками.
— Нету здесь Антохи. Вернулся в Пружаны, к бабе своей. Я, говорит, на одной ноге по лесу уже не побегаю, а отряду лишние глаза и уши рядом с немцами не помешают. Так что он теперь у нас там навроде разведчика.
— А что, в Пружанах немцы есть?
— Наведываются иногда. Староста там местный очень перед ними выслуживается.
Шибанов задумчиво побарабанил пальцами по стволу осины.
— Чего-то я в толк не возьму, Михалыч. Если староста там — иуда, а Крюков ваш без ноги домой пришел, как так получилось, что немцы его сразу не сцапали? Ясно же, что он ногу не на рыбалке потерял?
— Старосте тоже жить охота, капитан, — вздохнул Титоренко. — Выдаст он Антоху, мы его повесим. А так он молчит, и фрицы ничего не знают.
— Сложно тут у вас, — крякнул Шибанов.
К ним подошла молодая круглолицая женщина со смеющимися васильковыми глазами.
— Пойдемте, товарищи, к костру, я вам борща налью.
— Борща — это хорошо, — оживился Теркин. — Я украинский борщ очень уважаю! Особенно если с чесночком да с краюшкой черного!
— Действительно, — спохватился Титоренко. — А то я вас тут разговорами замучил совсем.
Борщ оказался отменным. Гумилев быстро съел свою порцию и по приобретенной в лагере привычке вытер миску хлебным мякишем.
— Понравилось? Хотите, я вам еще налью? — спросила круглолицая.
— Если можно, — Гумилев протянул ей миску. Шибанов похлопал его по плечу.
— Ешь, Лева, ешь, набирайся сил. Они тебе понадобятся.
Гумилев вопросительно посмотрел на капитана.
— Идеи появились?
— Думаю, надо нам расспросить этого Крюкова как следует. Следишь за моей мыслью?
— Значит, пойдем в Пружаны?
Шибанов вздохнул.
— Времени у нас немного, вот в чем беда. Мы уже и так три дня потратили, а толку чуть. Хотел я вас со старшиной попросить сходить в Пружаны вдвоем, а сам тем временем занялся бы рекогносцировкой на местности. С другой стороны, сомнения меня гложут. Сможете вы все как надо разузнать? Вопросы верные задать?
— А то мы дети, — обиженно буркнул Теркин.
— Ну почему — дети? Нас вон в школе НКВД полгода специально учили, как допрос правильно вести.
— Так то — допрос, — сказал Гумилев. Что-то в словах капитана его покоробило. — А мы ведь просто с человеком побеседовать хотим.
— Ну и хорошо, — Шибанов крепко сжал его запястье. — Я ведь, хлопцы, в вас не сомневаюсь. Одна просьба — не задерживайтесь там. Хорошо бы вам к ночи уже вернуться.
К ним подсел Титоренко. Улыбнулся, глядя на то, как гости уписывают борщ.
— Я твоим бойцам провожатого дам, капитан. Он сам с тех мест, все тайные тропки знает.
Повернулся, свистнул.
— Жигулин, ко мне!
Подбежал боец — невысокий, по-бабьи одутловатый. Винтовка за спиной у него болталась из стороны в сторону.
— Вот, знакомьтесь, Ефрем Жигулин. Ефрем, отведешь товарищей в Пружаны. Шепнешь Антохе, чтобы объяснил им все, что они попросят. Товарищи серьезные, из Москвы.
— Ну, командир, — досадливо протянул Шибанов. — Давай только без подробностей.
Титоренко и сам понял, что сказал лишнее. Сердито насупил густые брови.
— В общем, передай, что я велел ему отвечать на все вопросы. Подробно, понял?
— Понял, товарищ начштаба, — неожиданно молодцевато ответил Жигулин. — Передам все в лучшем виде!
— Потом приведешь товарищей обратно. И смотри, отвечаешь за них головой!
— Обижаете, товарищ начштаба — боец дурашливо закатил глаза. — Разве Ефрем Жигулин вас подводил когда-нибудь?
— Кончай паясничать, — Титоренко повернулся к гостям, пожал плечами. — Вы не смотрите, что он с виду такой балбес, парень-то он неплохой. И образованный — учился до войны на зоотехника.
Неплохой парень Ефрем Жигулин оказался, к несчастью, невероятно болтлив. Всю дорогу он изводил Гумилева и Теркина рассказами о своих боевых подвигах, которых в его биографии, судя по всему, накопилось больше, чем у среднестатистического рыцаря Круглого Стола. На середине повести о том, как Жигулин заманил большой отряд немцев в болото, где они все и потонули, Гумилев не удержался и сказал:
