Шибанов, прибежавший в убежище пятью минутами раньше, одобрительно кивнул.
— Хорошая работа, унтер. Теперь можешь поспать. Ты проснешься в шесть утра, бодрый и полный сил. Ты будешь готов выслушать мой новый приказ. Без моего приказа ты не сделаешь и шагу, унтер.
— Так точно, господин гаупштурмфюрер, — Майер вытянулся во фрунт. — Разрешите выполнять?
Он расстелил на земле свою куртку и свернулся на ней калачиком. Гумилев обратил внимание, что мышиного цвета гимнастерка немца заляпана темными пятнами.
— А он молодец, — усмехнулся Шибанов, когда Майер захрапел. — Сделал все четко, мне даже помогать ему не пришлось. Заколол обоих, как поросят. Один там был, радист, ну очень уж любопытный — интересовало его, куда это ефрейтор их делся. Так наш фриц его первого на нож и поставил.
— А где тела? — спросил Жером.
— Он их в траву оттащил, видимо, чтобы в глаза не бросались. Вдруг кто из другого экипажа подойдет… Хотя они там все уже спать легли.
— Хорошо. Я, сержант и старшина будем ночевать в танке. Вы двое — сторожите пленника. Что делать утром, вы знаете.
Жером пружинисто поднялся на ноги и скрылся за занавесом густых ветвей. Теркин и Катя последовали за ним.
— Удачи вам, ребята! — сказала Катя, обернувшись. Ветви ивы лежали у нее на плечах, и Гумилеву казалось, что на голове у нее корона, сплетенная из зеленых листьев.
— Ну, что? — спросил Шибанов, когда они остались одни. — Кемарим по очереди?
— Давай ты первый, — сказал Лев. — Я все равно вряд ли смогу заснуть.
"Удивительно, — подумал он. — Два часа назад он убил одного немца, потом смотрел, как убивают еще двоих — и совершенно спокойно ложится спать. А меня колотун бьет, хотя я ничего этого и не видел…"
Он просидел около спящего немца до шести утра. Ровно в шесть Майер открыл глаза и принялся искать взглядом Шибанова.
— Эй, гаупштурмфюрер, — Лев толкнул капитана в бок. — Вставай, тебя ждут великие дела…
— Вот так вот прямо сразу, — пробормотал Шибанов по-русски, — ни свет ни заря… а уже работать заставляют…
Унтер-офицер смотрел на них осоловевшими глазами.
— Переходи на немецкий, — посоветовал Гумилев капитану, — а то у него сейчас шарики за ролики окончательно заскочат.
Шибанов повернулся к Майеру, и Гумилев увидел, как меняется его лицо — из заспанного и опухшего оно превратилось в сильное и сосредоточенное.
— Слушай меня, унтер-офицер, — сказал капитан по-немецки.
— Сейчас ты сделаешь вот что…
В восемь утра танковый взвод, шедший в арьергарде конвоя, двинулся на юго-восток. На месте осталась одна только "Маленькая Берта".
— Эй, Ганс, — рявкнул из приемопередатчика голос командира взвода, — ты что там застрял? Командир "Маленькой Берты" щелкнул клавишей "Ри.5".
— Господин лейтенант, — срывающимся голосом доложил он, — у меня проблема с трансмиссией.
— Серьезная? — каркнула рация.
— Нет, господин лейтенант. Не слишком.
— Я вышлю тебе ремонтника.
— Не стоит, господин лейтенант. Мой водитель-механик берется устранить поломку в течение часа.
— Ладно, — голос в динамике "Ри.5" прорывался сквозь шумы и помехи. — Догонишь нас днем, мы все равно притормозим у Немирова.
— Есть, господин лейтенант! — бодро ответил Майер и выключил связь.
— Теперь у нас есть часов шесть форы, — сказал Жером по-русски. — Этого вполне достаточно, чтобы добраться до Винницы.
На Майера было больно смотреть — он никак не мог понять, почему человек с погонами штурмбаннфюрера СС говорит на языке врага.
— Не волнуйся, унтер, — успокоил его Шибанов. — Мы выполняем секретное задание.
— Что будем делать с фрицем? — спросил Теркин. — В танке для шестого человека места нет. Там и пять-то с трудом помещаются.
— Можно здесь оставить, — пожал плечами капитан. — Мавр сделал свое дело, мавр может пойти погулять.
Немец беспомощно переводил взгляд с одного чужака на другого. Видимо, он чувствовал, что в этот момент решается его судьба, но невидимая узда, накинутая на его разум Шибановым, не позволяла ему взбунтоваться.
— Нет, — сказал Жером. — Он нам еще пригодится. К тому же это исключительно гипнабельный экземпляр. Придется что-нибудь придумать.
— Тогда я поеду на броне, — хмыкнул Шибанов. — Все равно, как говаривал один мой приятель, с моими габаритами я не влезу даже в КВ-2…
— Хорошо. Но прежде велите нашему приятелю занять свое место в башне и не делать никаких глупостей. Да, можете внушить ему, что в дороге он должен слушаться меня.
— Не бережете вы меня, — пожаловался капитан. — Расходуете мой ценный дар на всякие пустяки. А у меня, между прочим, после этого голова полдня раскалывается…
Степной орел, паривший над древней степью, хорошо видел, как стадо железных зверей ушло на восток, оставив на берегу извилистого ручья одного единственного зверя. Орел решил, что одинокий зверь заболел или издох, но не успел он сделать и пары медленно снижающихся кругов, как чудовище вдруг взревело и принялось расшвыривать землю своими страшными круглыми лапами. Окутанное сизым дымом, чудовище развернулось и побежало обратно, на запад, прочь от своих соплеменников. Некоторое время орел следил за тем, как оно исчезает вдали, а затем опустился на вытоптанную им поляну. Там, в кустах, чудовище оставило много вкусной еды. Орел уже давно заметил, что железные звери охотно убивают людей, но никогда не едят их.
А в десяти километрах к западу от того места, где пировал орел, капитан Шибанов ухватился за ствол пулемета и поднялся на броне во весь свой немалый рост. Степной воздух пьянил его, казачья кровь упругими толчками билась в висках.
— Мы идем! — заорал капитан во всю глотку, — Да, скифы мы! Да, азиаты мы! С раскосыми и жадными очами! Мы любим плоть! И вкус ее, и цвет! И душный, смертный плоти запах! Виновны ль мы, коль хрустнет ваш скелет! В тяжелых, нежных наших лапах!
Танк весело несся по благоухающей разнотравьем степи. Его подбросило на небольшом пригорке, и Шибанов едва не слетел с брони на землю, но удержался и развеселился еще больше.
— Что ты там кричишь? — заорал из башенки встревоженный Гумилев.
— Принимай гостей! — гаркнул в ответ Шибанов. — Принимай гостей, Адольф Алоизович!
ПРОДОЛЖЕНИЕ СЛЕДУЕТ…
