Если только будет удобный момент, когда кто — то из них ослабит хватку.
— Давай свисти. Это тебе крышка пришла Барсук. Сегодня прощайся с пальцем или с зубом. На твой выбор.
— Вы очумели, с каким зубом?! — что за нововведения.
— А это у босса новая фишка — не пальцы отрезать, а зубы рвать.
— Нет, я на такое не согласен! Я стоматологов с детства не перевариваю! — упираюсь сильнее. Неприятная информация реально добавляет сил.
— Это братишка, не стоматолог тобой займётся, это наш Валек руку набивает.
Ведут меня куда — то. Вывели на улицу. Кругом темно, только над дверью грязный фонарь светится.
У двери Ашот. Докурил. Чинарик об стену смял. Глянул гордо. Усмехнулся.
— Это ты мудило волосатое все замутил? — хотел кинуться я, но держат суки крепко, — Хочешь, чтобы весь твой годюшник на воздух взлетел? Ты знаешь, мой отец не будет долго разбираться.
Ашот глянул, улыбнулся, прищурился.
— Зачем так говоришь? Марат дорогой, я вам как верный всегда был. Вот честно достали вы уже все со своими процентами, вот веришь, как достали — он показал на горло, — Так что извини, не я один, ещё есть люди, которым ты и твой папа дорогу давно перешли. Много вам Марат надо. Очень много. Жадность Марат, это такое нехорошее слюшай.
— Так мы же не за красивые глазки берём, забыл?
Что — то мне тон его спокойный совсем не понравился. Слишком уж тихо, без злости, а это ещё хуже. Мой папашка, все свои черные приказы с добрым лицом отдает. Поэтому я точно знаю, не к добру в таких делах спокойные лица, ох не к добру.
— Так вы чего, меня грохнуть решили? Это за что? — навожу справки.
Может показалось. Пугнуть то пугнуть меня хотят, но вот насколько сильно?
— А за то, что если на место отца своего встанешь, нам тогда честным бизнесменам, совсем тяжело придется, — Ашот отвечает.
— Тебе честному, наркотой торговать значит можно? Шлюх разводить?
— Так это и есть наш бизнес и сюда лучше бы ты не совался со своим папашей, а ему тоже недолго осталось, не волнуйся. Сразу всех и уберём.
— Всех не перебьете, вместо нас другие придут. При нас хоть стабильность. Это — вечная борьба, Ашот.
— Да, но если не бороться совсем тоже не очень хорошо, — он глянул на часы и отмахнулся от меня, как от чего — то надоевшего сильно. — Ну все, забирайте его.
Посмотрел на здоровяка, что держал меня и отдал приказ:
— На карьер везите. Несчастный случай. Упал с высоты, сломал шею. Никакая экспертиза не докажет.
— Ну, я тебе это припомню Ашот.
— На том свете, Марат, на том свете.
Одна горилла толкнула меня в спину, другая открыла багажник.
— Не волнуйся, отвезём с комфортом, — оскалился один.
Второй подтолкнул, намекая, чтобы я забирался в багажник.
Черт. Попадалово серьёзное.
15
Вот оно мне надо? Все, никаких клубов, ну его нафиг.
Чтоб я ещё хоть раз…
Не была пять лет и ещё десять можно не ходить.
— Никаких клубов, никакого шампанского, — бегу трусцой и повторяю.
Пятки болят, колени дрожат. Чтоб его этого Барса, от него одни проблемы.
Темно. На улице ни одной живой души. Правильно нормальные люди давно дома в тёплой постельке, а не шляются по клубам, в непонятных платьях и на непонятных каблуках. Правда о каблуках забыть придётся.
Ничего, Барс обещал, что купит новые… ой, а как же он их купит?
Куда это меня спрашивается, занесло? Оборачиваюсь пугливо, место вообще незнакомое. Но это лучше, чем в подвале у какого — то Ашота.
Черт, что же делать? Только немного успокоилась, что ушла от такой страшной опасности, как тут же снова заволновалась.
Совесть моя, со мной же говорить начала.
Подожди Диана, там же твой жених остался нужно его выручать.
Отмахнулась быстро.
Да какой он мне жених, так, переспали разок или два. И что, я за него теперь должна по всему городу бегать, папашу его искать. Да я даже не знаю где он находится.
Короче, этот Марат сам выберется. Он такой деловой, без мыла куда хочешь влезет. А какой нахальный. Пусть его эти ребята проучат.
Ну стукнут его пару раз и все. Ему же лучше. Мозги на место вставят. А то они у него немного сдвинулись, явно не в ту строну.
Так они почему сдвинулись? От красоты твоей неземной и заработали не так как надо.
Та ну его. Я за эти пару дней честно устала. Отдохнуть хочу от повышенного Барсикового внимания. Я пока поотдыхаю, а он там, в подвале пусть пока посидит.
Вроде успокоилась. Вот реально, о чем я должна ещё заботиться, чтобы Барса не побили? Да пусть бьют, может поумнеет наконец. А я тут вообще не причем.
Иду дальше. Темно. Вышла на дорогу. Времени не знаю. И хоть бы одна сволочь проехала.
Ага, смотри, будут тебе нормальные люди в два часа ночи ездить, тут как раз кто — то из ненормальных может обнаружиться. Отошла немного по тротуару, чтобы не так меня заметно было, в моём клубном, переливающемся платье.
Вдруг подумают… ох ты, черт… глянула на платье… точно подумают, что хожу зарабатываю.
А если полицейские сразу к ним брошусь, типа — помогите, спасите.
Чем дальше иду, тем вообще уже не понимаю, что вокруг и где нахожусь. Главное поскорее домой добраться и закрыться на все замки. Вспомнился мужик с пистолетом. Он же как — то проник в квартиру ко мне, хоть и было всё закрыто. Да и Марат кричал, чтобы домой не показывалась. Предупреждал меня об опасности… беспокоился… а я его оставлю в том подвале, беспомощного.
А что я могу, самой помощь нужна. Пусть выбирается, он мужик или тряпка.
Сам справится.
Подожди, это вообще — то лучший парень, который у тебя был за всю твою жизнь.
Да кто это сказал?
Иду, со своей совестью разговариваю. И пока что побеждаю собственные принципы и наступаю им на горло, только бы ничего не делать, чтобы Барса выручить из подвала.
И самое неприятное во всем этом разговоре меня с собой, что начинаю побеждать собственные общечеловеческие убеждения, вложенные в меня родителями с самого детства.
Ну, хорошо, допустим, хочу я ему помочь, но как это сделаю?
Сейчас, в темноте, ночью, я сама не знаю, где нахожусь. Не знаю где находится поселок, куда мы ездили, не могу идти к себе домой, не могу идти к Барсу домой. Никуда не могу, ничего не знаю. Всё. Вот и ответ.
Из всего вышеперечисленного следует — помогать Барсу не буду, потому что это невыполнимо.
