Папаша подскочил, что тот вождь Монтесума, бокал подхватил.
— Ну что дорогие мои за любовь, за потомство! — ему лишь бы что — то сказать.
Диана улыбается, неужели довольна. Но на лице её ещё вижу, не окончится вечер так просто. Готовит видно родокам ещё один сюрприз.
* * *
Мамаша его напудренная тетка, похожая на куклу с розовыми, кудрявыми волосами. Вся такая расфуфыренная. Видно много денег тратит, пытаясь впрыснуть хоть на старости лет немного покупной красоты в своё лицо и даже, по — моему, в тело. Затянулась до гусеницы, смотреть больно.
Стоит, лицо своё натоналеное скривила, как будто рядом с ней кто — то воздух испортил.
Оно и понятно, судя по муженьку, у него там, в животе наверное такие газовые атаки, с его то пузом.
Отец Марата — маленький толстый мафиози. Неужели и Марат в его возрасте будет таким маленьким и толстым, как его отец. Да ещё и таким старым лисом. Глазки то по мне бегают, что — то ищут. О, нашли. И этот на сиськи уставился. У самого рядом весь шестой стоит, платьем потрескивает, а он на мою грудь девичью уставился.
Мамаше я сразу не понравилась. Она фыркнула недовольно и пошла в дом. Я за ней, не отстаю, показываю большой интерес и заинтересованность.
— Ой, как у вас тут богато. Как красиво. А сколько это стоит? — пальцем во всё тычу.
Там в доме и есть богато и красиво, но нужно ведь акцентировать.
Пусть сразу увидит мою меркантильность. Мамки своих сыночков за меркантильных не отдают. Костьми ложатся, трупами можно сказать. Хоть это и не помогает. Хорошему траху никакая мамаша не помешает.
Но сегодня на их улице праздник не задался. Сегодня я навсегда отобью у них охоту подобных смотрин. Родственнички ещё пожалеют, что требовали у Марата привести невесту. Это желание исчезнет у них, возможно навсегда.
Сели за стол. Папаша тост сказал. Чокнулись, выпили.
Ну, вот вам, нате артистку.
— А у вас дом богатый, большой. У меня много родственников, все поместимся. Три цыганские семьи по двадцать человек в каждой. И ещё дедушка со своими двумя братьями. Они правда, старые уже все и запах от них я вам скажу, фу какой, — помахала перед носом рукой, — А если в туалет дедушка не добежит, так в унитаз никогда не попадет. Привыкли у себя в селе до ветру ходить. Им с унитазами сложно.
Мать Марата смотрит на меня, как на умалишенную. И с каждым словом глаза ее из орбит так и вылезают.
А я по столу руками шарю по тарелкам. Взяла что — то, укусила, жую и дальше рассказываю:
— А мамина сестра так та подпольный притон держит. Не здесь в соседнем городе. Она когда в гости к нам приезжает, так пару работниц древней профессии с собой тащит. Чтоб день не пустовал, заодно и контроль за средствами. Так что мы, когда тут с Маратиком поселился, будем жить все дружно, вы же не возражаете.
Мамка кажется дозрела.
— Так все, я больше не намерена это слушать, убирайся вон из моего дома! — встала и пальцем на дверь указывает.
— Подождите, это я ещё главного не сказала. У мамы брат есть, родной, так он это того, больной на всю голову. Когда с человеком разговаривает, его так трясет, что он даже и наброситься и убить может. Но вы не волнуйтесь, его не сажают, он же псих. Таких полечат немного и опять выпускают.
Мамаша затряслась в трясучке.
— Воооон! Воооон!
Я вскочила и бегом к выходу. Чтоб не передумали.
Марат подскочил.
— Мама, да она врёт все!
— Убирайся проститутка! Чтоб я тебя тут не видела! — мать орёт.
На лице сквозь пудру краснота проступила. За сердце схватилась, папаша к ней
— Нина, ну ты чего, девочка шутит!
— Вон! — пролепетала она, — дрянь! Шалава! Проститутка!
Марат за голову свалился. Такого не ожидал.
Я у двери задержалась.
— А дядя мой скоро из тюрьмы выйдет! — добиваю уже до последнего, контрольный в голову, чтобы уже никто из них и никогда больше не захотел меня видеть.
— Убирайся тварь!
Я повернулась и пошла на выход.
Фух!
Это было несложно. Ворота открылись сами собой. Видно все слышали как мать орала и поскорее выпустили меня наружу.
* * *
Вот это я слегонца так не понял, чё это сейчас было?
Пока мать орала я немного завтыкал и Прохор видно тоже. Потому что, когда я отошел от всей этой зверской шубутни, моей лягушонки в коробченке уже и след простыл.
Драпанула зараза.
Скажу откровенно, сначала и сам в эти ее байки поверил. Но на пятой минуте начал серьезно понимать — какого хрена это малая делает?
Мать в шоке, горничная выскочила с каплями.
Отец ржет, что аж живот колыхается, а я стою как обосраный, между этими двумя перепутьями. Уйти не могу, мамка меня с дерьмом смешает. И Дианка сучка упорхнет, бегай, ее потом ищи.
Найти то не проблема в принципе. Куда она может деться, только на хату к себе, больше некуда.
А если есть?
Ну, тогда чуть больше времени понадобится. Но я её лягушку, из — под земли достану, на том конце света найду.
Ладно, решил пока с мамкой остаться. Чтоб успокоить и сказать, что Диана моя артистка, каких поискать и что она в театральном кружке, как раз эту роль репетировала. А тут чутулю перепутала, подумала, вы с отцом таланты ее хотите узнать. Ну и выдала то, что днями и ночами зубрит. Вот такую пургу буду гнуть.
Мать конечно не поверит.
Но хоть какая — то версия правдоподобная. Не скажу же я, что девка над вами постебалась по черному. Мамка тогда в тайную киллера наймет.
А мне пока с красавицей дивной прощаться рано. Не распробовал ещё, в чем суть и особая для меня притягательность. А если она действительно — та самая…
Вышел за дверь, смотрю на свою, самую правую руку,.
— Прохор, — шепчу, — Найди эту маленькую квакушку, возьми её за жабры и пощупай ей рёбра… вернее не щупай ребра, я сам пощупаю… И ничего не щупай. Из — под земли достань. Свяжи, скрути и ко мне на хату.
Прохор усмехается:
— Девка огонь.
Я тоже улыбнулся:
— Ну да, я этот огонь разжёг я и тушить буду.
— Короче я повернулся и за мамкой в спальню побежал.
Типа за ручку подержать да поуговаривать.
* * *
Чёртовы шпильки застревают в черноземе. Куски земли на подошве моих любимых, сексуальных шпилечек. Ну Барс, я тебе этого никогда не прощу.
Иду по полю и смеюсь, и плачу.
Смеюсь, вспоминая лицо мамаши, опухшее от красных пятен и падающей штукатурки, а чуть не плачу, потому что не знаю, где нахожусь.
