— Ну, что сказать, — Пикар поскреб переносицу желтым от никотина ногтем. — Старик последние дни пребывает в дурном расположении духа. Мыши слишком расплодились, а его коты плохо знают… гм… дом. Поэтому он решил набрать команду из местных… помойных.
Под «Стариком» следовало понимать Карла Оберга, обергруппенфюрера СС и личного представителя Гиммлера во Франции. «Мыши» — бойцы Сопротивления, а «коты» — гестаповцы, действовавшие независимо от французской полиции. «Дом» — Париж. А вот что это за «местные помойные»? Вряд ли французская полиция…
— Вот с этого места поподробнее, — Жером, сделав вид, что отхлебывает из своего бокала, бросил изучающий взгляд на улицу — там вроде бы ничего не изменилось. У маленькой цветочницы дела шли не очень-то бойко: в оккупированном Париже спрос на фиалки был невелик.
— Есть такой Лафон, — понизив голос, сообщил Пикар. — На самом деле никакой он не Лафон, а вовсе Шамберлен, из легавых, только ссученных. Сидел в лагере, еще перед войной. Боши помогли ему бежать, вот теперь он и выслуживается. У него есть la taule
[7]
на рю Лористон, 93… я сам там не был, но ребята, которые были, рассказывают всякие ужасы. Вроде как боши разрешили ему набирать из тюрем отморозков для охоты на… мышей. У него там целые пыточные комнаты оборудованы, а стены обиты специальными подушками, чтобы криков слышно не было.
— А какая ему с этого выгода?
— Не понимаешь? — Пикар прищурился. — У них же ксивы такие, что ни один… кот к ним не подъедет, сам Старик подписывал. А они под шумок потрошат дома разных богатеев, думаешь, кто-то будет вникать, мыши там живут или добропорядочные граждане?
Теперь в голосе его явно слышалась зависть — вон как люди устраиваются, не то, что мы. Жерому стало противно, будто он проглотил тухлую устрицу. «И с таким материалом приходится работать», — подумал он, разглядывая озабоченную морду Пикара. «Ну а чего ты ждал? Пришли одни бандиты, крутые, в черной форме с серебряными стрелами… и взяли к себе в подручные таких же бандитов, только калибром помельче».
Вслух он сказал:
— Имя Рюди де Мерод тебе что-нибудь говорит?
Пикар побледнел. Черные глаза его забегали быстро-быстро.
— Ну, может и говорит… тебе он на что?
— Надо подвести к нему кого-нибудь из твоих парней. Аккуратно. Так, чтобы мог в любой момент входить в дом и выходить из него.
Сутенер покачал головой. Показал бармену на опустевший бокал — повторить. Развернулся на своем табурете к Жерому, перегородив широкими плечами почти весь обзор.
— Не выйдет, приятель. Мерод мне не по зубам. Лафон по сравнению с ним — щенок.
— А ты постарайся, — сказал Жером, вытаскивая из кармана плаща толстый конверт. — Мне нужны две вещи: во-первых, свой человек в доме Мерода, во-вторых, контакт, через который он общается со Стариком.
— А содержимое ночного горшка Старика тебе, случаем, не пригодится? — хмыкнул Пикар, но конверт взял. Помял его в толстых пальцах, пожевал губами. — Ладно, попробую что-нибудь сделать… Это все?
— Нет.
К маленькой цветочнице подошел высокий господин, одетый совершенно по-летнему — свободные белые брюки, мягкие мокасины, рубашка-апаш. Начал придирчиво выбирать букет, внимательно рассматривая каждый цветок. Жером скосил глаза — монтер, сидевший на столбе, уже спустился вниз, теперь они с товарищем стояли на тротуаре, изучая какой-то чертеж на большом куске миллиметровки.
Жером почувствовал легкий укол беспокойства — уже не первый за сегодняшний вечер. Первый был, когда Пикар явился вовремя. Второй — когда агент, словно бы случайно, повернулся так, чтобы закрыть от него окно. Третий укольчик каким-то образом был связан с высоким господином, выбирающим цветы. Что-то в нем было неправильное. Вот только что?
«Я его где-то видел?» — спросил себя Жером. Нет, непохоже. Господин стоял спиной, но у него была довольно характерная фигура — долговязая, с широкими плечами и длинными руками. Жером бы такую запомнил. Одежда висит на нем, как на пугале? Стоп, вот это уже ближе к истине. Ну-ка, ну-ка… а если взять этого господина, мысленно раздеть, а потом снова одеть… например, в военную форму… а на голову ему надеть фуражку… волосы у него, кстати, по-военному коротко стрижены… вот тогда он будет смотреться естественно. А так — пугало и пугало, ряженый. Есть люди, которые в штатском выглядят полными идиотами, любитель фиалок, похоже, как раз из них…
— Так что еще? — нетерпеливо спросил Пикар.
Жерому позарез требовалась информация о зондеркоманде «Паннвиц», которая — это он знал совершенно точно — была недавно прислана из Берлина специально для охоты на агентов «Красной капеллы» во Франции. Пикар, с его выходами на бандитов, имевших, в свою очередь, выходы на Карла Оберга, мог разнюхать кое-какие важные подробности… вот только Жером уже начал сомневаться, что хочет узнавать их через сутенера.
— Поговорим на улице, — Жером бросил на цинковую поверхность стойки несколько купюр — достаточно, чтобы оплатить и бездонную толстуху, и два виски Пикара, и собственный бокал пива. — Пошли, быстро.
Он подхватил желтый саквояж, нахлобучил шляпу и подтолкнул растерявшегося агента к выходу. Пикар вдруг зацепился полой пиджака за металлическую спицу, торчавшую из табурета, проворчал: «Мерде!» и жестом показал, что пропускает Жерома вперед.
— Выходишь первым, — ледяным голосом скомандовал Жером. — Идешь налево, не оборачиваешься. Встречаемся на набережной, напротив Музея Человека.
— Как знаешь, — буркнул агент. Он быстро двинулся к двери, на ходу задевая шаткие столики. Жером шел за ним, стараясь держаться так, чтобы массивная фигура сутенера закрывала его от наблюдателей с улицы.
В дверях Пикар на мгновение замешкался — слева от него, в той стороне, куда велел ему идти Жером, стояли двое электромонтеров, справа высилась глухая стена Церкви Всех Святых. В конце концов он решился и юркнул направо, и в эту секунду Жером окончательно уверился в том, что Пикар сдал его гестаповцам.
«Электромонтеры» выхватили из карманов своих комбинезонов черные «Вальтеры» и, крича: «Хальт!», бросились к дверям бара. Высокий господин, которому не шла штатская одежда, рывком вытащил из плетеной корзины маленькой цветочницы автомат с коротким дулом и направил его в грудь Жерома.
— Стойте на месте, месье, — на хорошем французском приказал он. — Вы арестованы.
Время для Жерома остановило свой ход — как бывало всегда, когда на него направляли оружие. Он начал поднимать руки — в правой по-прежнему был желтый саквояж — и, когда саквояж оказался на уровне груди, спиной прыгнул в не успевшую закрыться стеклянную дверь бара.
Грохнула автоматная очередь. Пули прошили первую стальную пластину, вшитую в кожаный бок саквояжа, потеряли свою инерцию в его содержимом и увязли во второй стальной пластине. Сила удара, однако, была такова, что Жерома спиной вперед швырнуло почти через весь бар. Он больно ударился головой о деревянную полку с пузатыми бутылками с разноцветными наклейками и под звон стекла нырнул в неприметную дверцу слева от барной стойки.
