Я снова взглянула на Фреда. Я видела его загнанный взгляд, его лицо, на котором мои когти навсегда оставили три глубокие борозды. Он прекрасно знал, что я могу сделать с ним все, что захочу. Но если я его убью, то превращусь в чудовище, в настоящее чудовище, которое куда хуже, чем он сам.
Я сделала два шага в сторону Фреда и подняла его телефон. Я остановила запись видео и в несколько кликов разослала ролик всем его контактам, добавив подпись: «Не забудем, не простим». Он так же поступил с нашей общей фотографией в тот вечер, когда произошла авария. Вот только теперь все было по-настоящему. Теперь все узнают, кто Фред на самом деле и что он совершил.
Запустив рассылку, я бросила телефон на землю и повернулась к Фреду:
– Вставай и уходи.
Он подобрал свой мобильник и поднялся, стараясь не смотреть на меня.
Я добавила:
– Если ты еще раз поднимешь руку на девушку, я тебя убью.
Он кивнул и, покачиваясь, пошел прочь. Все Кошки смотрели ему вслед.
Ко мне подошла Фатия. Нельзя сказать, что она была настроена враждебно. Она не понимала, почему я так поступила. Будь она на моем месте, то не раздумывая повесила бы Фреда.
– Луиза, ты никогда не изменишься, да?
– Я уже изменилась. И теперь я знаю, чего я хочу, а чего – нет.
Фатия кивнула:
– Ты никогда не задумывалась, что мы стали такими из-за них? Из-за мужчин?
Я ничего не ответила.
– А вот я, – продолжала Фатия, – я уверена, что Мутация – это реакция на все то, что они с нами делали. С незапамятных времен.
Вдалеке раздался вой сирены.
– Фатия, надо уходить, – сказала одна из девушек.
– Куда вы пойдете? – спросила я.
– Мы не знаем. Полиция разрушила наш лагерь. Мы услышали по радио выступление Савини и пришли в город, чтобы спасти как можно больше девушек.
– И много их осталось?
– Думаю, что нет. Они почти все там, на заводе. А ты куда пойдешь?
– У отца Тома был охотничий домик на горе. Там сейчас никого нет.
Я объяснила Фатии, где именно находится домик, и предложила пойти со мной.
Она пожала плечами:
– Знаешь, сельская жизнь не для меня. И к тому же у нас осталось еще одно дельце.
– Вам для этого нужен бензин? Это он у вас в рюкзаках?
Фатия улыбнулась:
– Ага. Мы подожжем «Аврору».
– Это подобно самоубийству.
– Мы еще посмотрим.
– Ты думаешь, это что-то изменит?
Фатия промолчала.
К нам приближались мигалки.
Мы попрощались, стоя посреди парка.
– Удачи, Фатия.
Она хищнически улыбнулась мне в ответ:
– Прощай, Лу. Прощай.
* * *
Я добралась до домика к полуночи. Я была совсем без сил.
Дверь домика хлопала на ветру.
Туда, наверное, заходил дикий зверь: стол был опрокинут, а в углу комнаты виднелась кучка фекалий.
Я даже не стала разводить огонь, у меня на это не было сил.
Я улеглась на скамейку, закуталась в накидку и погрузилась в беспокойный сон.
Мне снилось, как какие-то несуразные существа танцуют вокруг костра. В костре были мужчины. Они горели. И никак не могли догореть до конца.
Меня разбудил шум мотора.
Я выглянула в окно.
Кто-то ехал в сторону домика.
Одна фара, желтая, как луна, треск, как от старой кофемолки, – сомнений быть не могло, это мопед Тома. Который его отец так и не починил.
Я вышла из домика. Том резко затормозил и чуть не свалился с мопеда.
Он снял шлем.
– Луиза! Я тебя везде искал!
Я молча бросилась в его объятия и поцеловала его.
Я была счастлива увидеть Тома вновь. После всего, что случилось, я словно вынырнула из воды и вдохнула полной грудью. Я заплакала, прижавшись к нему.
Я рассказала ему о том, что произошло с Сарой, о том, как мне помог месье Бланше, о том, как мяукал Уголек, благодаря которому я нашла запасной выход, о Патрисии и Сати и, наконец, о том, как меня чуть не повесили в парке.
– Они все с ума посходили, – подтвердил Том. – Я смотрел новости, во всех городах происходит то же самое. Савини приказал арестовать всех Кошек. Я было поехал к тебе, но к дому не подобраться: перед ним стоит полицейская тачка. Поэтому я отправился искать тебя по городу. Но тебя нигде не было, так что я решил, что, возможно, найду тебя здесь.
Мы долго-долго целовались, а потом вернулись в домик.
Мы разожгли огонь в старой печке.
– Теперь ты в безопасности. Я привезу тебе еды и питья. И одеяла.
В печи потрескивал огонь, нам становилось тепло.
Том протянул мне свой мобильник, и я позвонила папе.
Он ответил после первого гудка, словно уже несколько часов держал руку на трубке.
– Лу, ты в порядке?
– Все хорошо, пап, не волнуйся.
Я сказала ему, что я в безопасности и что со мной ничего страшного не произошло, но, конечно, дела обстояли совсем не так.
– А как Сати, с ним все хорошо?
– Да, он спит. Он рассказал мне все, что с вами приключилось. Патрисия очень переживает… Она действительно хотела тебе помочь.
Мы помолчали. Потом я спросила:
– Что станет с девушками? Зачем их согнали на бумажную фабрику?
– Я не знаю. Савини что-то говорил о защитных мерах, об охране здоровья населения. В общем, всякую чушь. Все это плохо кончится, очень плохо.
– И ничего нельзя сделать?
– Те, кто защищает Кошек или помогает им, рискуют оказаться в тюрьме. Лига теперь у власти, и они творят все, что им угодно. Чрезвычайное положение, Лу.
– Знаешь, я думаю, что могла бы вернуться домой, если…
– Лу, – сказал папа, – тебе нельзя возвращаться в город. Ни в коем случае. Иначе тебя поймают и посадят под замок.
– Но… что мне делать?
– Том с тобой?
– Да.
– Отлично. Оставайся там, где ты сейчас. Том расскажет мне, как до тебя добраться. Я приеду как можно скорее. Вот только… у нашего дома постоянно дежурят полицейские. За мной следят. Я подумаю, как с тобой встретиться, хорошо?
Я ничего не ответила.
– Лу, я люблю тебя.
– А я тебя, папа. Я люблю тебя. Поцелуй Сати от меня.
