Накануне похорон я пошла за букетом. В цветочном магазине на главной улице я выбрала три белые розы и одну красную, а потом отправилась на барахолку. Месье Бланше, стоя за прилавком, буркнул «здравствуйте». Уголек, черный кот, пошел со мной к книжным полкам. Мне пришлось долго его гладить, прежде чем открыть «Ловца на хлебном поле». В книге не было записки от Тома. Я расстроилась. Вдруг я услышала чей-то голос у себя за спиной:
– Кажется, читающие женщины опасны, стоит ли мне быть с вами осторожным?
Это был Том. На его круглом лице сверкала улыбка.
Мы оба молча краснели. Как обычно.
Наконец он прошептал:
– Прости, Луиза. За Алексию и за фотографию. Я не хотел…
Я пожала плечами. После неловкой паузы Том спросил:
– Ты идешь завтра на похороны?
– Да, – ответила я, кивнув на цветы.
– Хочешь… хочешь, вместе поедем?
Странное приглашение. Обычно на свидание приглашают в кино или в кафе. А меня пригласили на кладбище. Но это было как раз в нашем стиле. Приглашение закрепило наше примирение, и в день похорон Том на своем старом мопеде забрал меня у парка.
Когда мы входили в ворота кладбища, меня пробрала дрожь: слишком много воспоминаний нахлынуло. Черное платье под накидкой, гравий под ногами, белые розы в руках.
Том, должно быть, что-то почувствовал и взял меня за руку.
Я покраснела, но руку не отдернула.
Уроки отменили, чтобы все, кто хотел, могли прийти на похороны. Однако у свежей могилы стояло от силы тридцать учеников. И всего пятеро моих одноклассников, среди которых были Сара, Морган и Фатия. Мертвую Алексию любили ничуть не больше, чем живую. И я уверена, что большинство учеников пришли из любопытства.
Сара улыбнулась, увидев нас. Она махнула мне рукой, чтобы мы подошли. Мы приблизились к их небольшой группе. Том поздоровался с девушками, а они стали подробно изучать его с ног до головы. Его жирноватые светлые волосы, его живот, выпирающий из-под черной футболки, наши неловкие улыбки и… мою руку в его руке. Не задумываясь, я высвободила свою руку и отошла от Тома.
– Привет, девчонки, – сказала я, пытаясь принять безразличный вид.
– Привет, Луиза, – иронично улыбаясь, ответили мне они.
Том засунул руки в карманы.
Только Фатия со мной не поздоровалась. Вид у нее был помятый, под глазами – синяки, в глазах – слезы. Мне это показалось странным. Насколько я помню, Фатия ни разу не сказала Алексии ни слова и старательно делала вид, что не замечает ее существования. Фатия пришла на кладбище, потому что была в компании Сары, с которой они уже два года были неразлучны. Но в то утро она, казалось, по-настоящему скорбела. Это было совсем не в ее стиле. Фатия была высокомерной, надменной и никогда не упускала возможности кого-нибудь унизить. Откровенно говоря, я ее ненавидела. После аварии она заняла мое место рядом с Сарой. Я считала ее пустой и поверхностной. На самом деле она была в точности такой же, какой была я до того, как мое тело разлетелось на тысячу кусочков. Но я никак не могла смириться с тем, что Фатия чем-то привлекла Сару. Я просто-напросто ревновала. На кладбище Фатия выглядела такой хрупкой, такой опустошенной после всего, что случилось с Алексией. И я решила, что ошибалась на ее счет.
Я подошла к ней и улыбнулась:
– Как ты, Фатия?
Она шмыгнула носом и отвернулась от меня, не ответив.
Сара, будто оправдываясь, подняла глаза к небу.
Том, который не знал, куда деться, отошел к ограде кладбища покурить, пока не начались похороны.
Глядя, как Том уходит, Сара спросила меня:
– Это твой парень?
– Нет, просто друг.
– А, я так и думала.
– Что ты имеешь в виду?
Сара подмигнула мне:
– Да так. Мне рассказывали, что он особенный.
– В смысле – особенный?
– Ладно, Лу, не думай об этом.
Я была не в том настроении, чтобы обмениваться сплетнями, поэтому не стала допытываться, что Сара имела в виду.
По другую сторону дорожки, около которой стояли мы, я увидела несколько учителей, которые о чем-то разговаривали. Кажется, физрук решил остаться дома. Он был на больничном с тех пор, как Алексии не стало. Говорили, что он никак не может прийти в себя. Я думаю, из-за фотографии, он чувствовал ответственность за смерть Алексии.
Родители Алексии стояли под одинокой сосной неподалеку от могилы, в которую скоро должны были опустить гроб. Мама Алексии казалась ужасно хилой в своем черном платье. А ее отец, такой же пугающий, как и всегда, стоял с каменным выражением лица. Суровый и безразличный.
– Неудивительно, что Алексия наложила на себя руки, – прошептала Сара. – С таким отцом, наверное, непросто.
Я согласилась:
– Он строго с ней обращался. Очень строго.
Я рассказала девушкам о том дне, когда отец Алексии отвесил ей пощечину за несколько крошек на полу.
Морган поддала жару:
– У него, наверное, случился приступ, когда он увидел Алексию со всеми этими… отвратительными штуками на теле.
– Да уж, – добавила Сара. – Сложно быть готовым к тому, что твоя дочь окажется волосатой, как кабан.
Сара и Морган прыснули со смеху.
– Хватит, заткнитесь, – внезапно рявкнула Фатия сухим тоном. – Вы ее не любили, как и я, но теперь она мертва. Проявите хоть немного уважения!
Все остолбенели. Но я была согласна с Фатией. Ничего смешного здесь не было.
Немного погодя Сара наклонилась ко мне:
– Смотри, кто здесь.
Она кивнула в сторону учителей.
Я увидела Ревера и Лемуана, которые держались чуть в стороне.
– Как думаешь, что они здесь делают?
– Не знаю, – ответила я. – Но одно ясно: они точно не психологи.
Нескольких моих одноклассников, старого Бурдена и учителя физкультуры, как и меня, вызывали в каморку рядом с кабинетом директора. Ревер и Лемуан задавали им вопросы. Такие же странные, как и те, что они задавали мне. Кто-то видел, как они шныряли около бассейна. Теперь мне все стало понятно: эти двое были полицейскими. Они вели расследование и знали то, что нам было неизвестно.
– Тот, что помоложе, неплох, а? – спросила меня Сара.
Я не ответила. Ревер и Лемуан наблюдали за нами, делая вид, что просто разглядывают что-то вдалеке, и от этого я чувствовала себя не в своей тарелке. Они были похожи на котов, выслеживающих мышь. Они начеку, готовы к прыжку.
Наконец на дорожке появился катафалк: он медленно ехал в сторону могилы, и под его колесами хрустел гравий. К нам вернулся Том. От него несло сигаретами, но я была рада, что он рядом со мной. Глядя на приближающийся катафалк, я просунула свою руку в руку Тома. Его пальцы обхватили мои, и мы не произнесли ни слова, ведь в этом не было никакого смысла. Чтобы унять дрожь, я изо всех сил цеплялась за руку Тома, за тепло, которое исходило от его кожи, и просто за его присутствие. Я не понимала, что все это значит, но Том был рядом со мной, а остальное было неважно. Я была не одна. Я была не одна, и это было чертовски приятно.
