– Никогда еще не мотался по этой дороге столько раз за день. Отвезу, конечно. Только лошадей сменю на своих – мои не такие резвые, но ваши уж больно устали.
И жизнь, как это всегда и бывает, вошла в свою колею. Сердце у меня ныло – фальшивое, ненастоящее ощущение, которое существовало лишь в моем воображении, – но я покорно поехал с Фарреллом назад в Балтингсброк, вылез из экипажа, помог ему напоить лошадей. Те печально косились на меня, но больше не шарахались, – видно, слишком устали. Фаррелл вывел из конюшни собственную пару гнедых, запряг их и скрылся в доме. Я думал, после такого трудного утра он вернется с бутылкой виски, но он вышел, держа в руке плетеную бутыль, и жадно присосался к ней.
– Вода, – сказал он и бросил бутыль в экипаж. – Я завязал.
Я снова влез на пассажирскую скамью, неподвижный и одеревеневший от горя. Фаррелл сочувственно глянул на меня.
– Если бы кто мне сказал, что буду возить англичанина! Но ты хороший парень, честный. Таких в нашем мире не хватает.
Несмотря на грусть, я фыркнул. Знал бы он, с каким прожженным притворщиком говорит.
Мы поехали обратно – и правда, я уже сбился со счета, который раз за день вижу эти пейзажи. Но они оставались все так же прекрасны: природе было все равно, кто жив, а кто умер. Ее не волновали бродящие по городу убийцы, зарытые волшебные камни, легенды, электрические машины и полуживые работники. Она просто была, точь-в-точь такая же, какой ее когда-то видел Мерлин: искрящееся от солнца зеленое море, мшистые утесы, истошно кричащие в полете чайки, волны, которые с брызгами и грохотом разбиваются о берег. Почему-то мне от этого стало легче.
Кажется, настал момент признать правду: я не оживу по-настоящему. Это было мечтой, сказкой, но ни праведники, ни танамор не могут вернуть то, что в тот день отнял у меня Гарольд Ньютаун. И все же пока мои руки, ноги и мозг работают, я должен с пользой употребить их ради самого главного дела: остановить Каллахана. Я не знаю, кого он убьет, не знаю где и почему, но знаю, что смерть идет за кем-то в этом городе.
Танамор лежит в земле, я остался и без друга, и без брата, мои товарищи все еще заперты на фабрике, мы не можем ни ожить, ни умереть и, вполне возможно, застряли в таком положении навечно. Но сейчас я должен запереть свое сердце на ключ и хоть недолго не думать о мертвых – только о живых.
Глава 13
Сыщики
Въехав в Дублин, первым делом мы отправились в банк, где я получил деньги по обоим чекам Каллахана, – тот, к счастью, был так увлечен другими делами, что забыл о них и не сообразил аннулировать.
Красиво, конечно, было бы швырнуть их ему в лицо или порвать, но я был для этого слишком практичен. Несмотря на мой подозрительный вид, – бледное лицо, дешевая шляпа, отсутствие сюртука и жилета, – в банке все прошло как по маслу. Вот что значит держаться как джентльмен! А может, дело было в том, что чеки от Каллахана порой обналичивали не очень-то благонадежные на вид личности – вряд ли услуги, за которые он платил ради своей фабрики, всегда заслуживали похвалы. Я вышел, набив карманы деньгами, и сел обратно в экипаж.
Теплый день перевалил за середину и клонился к теплому вечеру. Мягкий весенний свет ложился на темные от времени стены зданий, озарял древние колокольни и замок на холме, который я наконец-то заметил. Пабы открыты, люди спокойно ходят по улицам, не думая ни о преступниках, ни о восставших. На дворе понедельник, рабочий люд спешит по делам, дамы и джентльмены беспечно прогуливаются по магазинам. Легко было позабыть, что ты не в Лондоне, – но тут уличное движение затормозилось, потому что кто-то переводил через улицу упирающуюся корову. Фаррелл с удовольствием включился в ругань возниц, костерящих хозяина коровы, а я прислушался к разговору двух джентльменов в соседнем экипаже.
– …Жду не дождусь! Обещают какую-то новинку.
– Иду со всей семьей! Поверить не могу, что Каллахан смог приспособить мертвецов для чего-то полезного.
– Извините, господа, вы не подскажете, как проехать в редакцию местной газеты? – учтиво спросил я.
Шляпу приподнимать не стал, чтобы не привлекать внимания к лицу. Джентльмены оглянулись с подозрением, но меня, кажется, здорово выручил тот факт, что восставших на этих улицах давно не видели и подзабыли, как они выглядят.
– Прошу прощения, я болен, – смиренно сказал я. – Так где это?
Они одновременно указали вперед, и я сердечно их поблагодарил. Корова наконец соизволила покинуть перекресток, и мы покатили дальше. Остановились около старинного здания редакции, и я гордо зашел в просторный, выложенный плиткой холл. Человек за стойкой, разбиравший какие-то письма, при виде меня застыл.
– Бонжур, – любезно сказал я. – Мне нужна подборка определенных номеров газет. Вы ведь их храните, верно?
Тот таращился на меня остановившимся от ужаса взглядом и, кажется, собирался закричать. Я вздохнул.
– Только не поднимайте шума. Вот вам сто фунтов, и дам еще двести, если найдете мне все, что нужно, и сохраните мой визит в тайне.
Самый убедительный из аргументов сработал: сто фунтов он наверняка и за год не заработает. Работник дрожащей рукой взял купюру и выдавил:
– Д-да. У нас есть архив. Какие н-номера вас интересуют?
Я пояснил, и он повел меня за собой.
– Я вас ус-строю в м-малой гостиной, там никого. С собой г-газеты не уносить, трогать чистыми р-руками.
Он ввел меня в небольшую гостиную с креслами, журнальными столиками и потухшим камином. Я с достоинством сел, а работник умчался исполнять мои распоряжения.
Наконец он явился с газетами, я разложил их перед собой и принялся изучать. Я запросил номера от семнадцатого и восемнадцатого числа каждого месяца за последние полтора года. Взял с запасом, чтобы понять, когда все началось. Киран говорил, первые два убийства произошли в Галлоуэе, где до этого жил Каллахан, но вдруг еще раньше что-то случилось и в Дублине? Внимание к деталям – главное качество сыщика.
Это была довольно сумбурная газетенка, вываливавшая на своих читателей все новости без разбора, кому что понравится: петушиные бои, решения парламента, биржевые сводки, падеж домашнего скота, – никакой стройности, присущей родным британским изданиям. Ближайшие пару часов я тщательно прочесывал новости, пытаясь найти жемчужины сведений в груде хлама. Мне нужна была хоть какая-то зацепка: Киран ведь не умел читать, вдруг он чего-то не знал? Судя по убийствам Изабеллы и ливерпульской блондинки, злодейства творятся не раньше заката, и, чтобы спасти неизвестную мне девушку, нужно выяснить хоть что-то об остальных.
Мечта докопаться до правды там, где никто ее не нашел, взбудоражила меня так, как при жизни, кажется, не будоражили даже мысли о светском успехе. На сердце стало светлее и легче, – кажется, я нашел себе дело по душе, сам того не заметив. Вот этим я мог бы заниматься: защищать мертвых. Лгать умеет каждый, но кто лучше выведет притворщиков на чистую воду, чем лгун, который сам собаку на этом съел?
