— Духам моря нужна жертва, — Илюмжинов перестал улыбаться.
«Нашел время шутить!» — нахмурился Андрей. Вслух он произнес:
— В сказке про Садко такой жертвой стал сам капитан кора… ладьи. Не понимаю, почему ты пришел ко мне.
— Мне нужен надежный напарник, — Кирсан подмигнул Гумилеву. — Дело в том, что жертвой будут… вот эти часы!
И калмык снял с руки изящные золотые часы на браслете.
— Тысяч семьдесят долларов, как я понимаю? — Андрей взвесил браслет, полюбовался игрой света на граненом стекле. Часы были хорошие.
— Сто, — ответил Илюмжинов. — Понимаешь, мне было видение: духи моря разгневались на нас за то, что мы без должного уважения вторглись в их владения да еще и собираемся потом спускаться на дно морское. Наши старики говорят: с духами шутить опасно. В общем, нужна жертва. Ты идешь?
Андрей вспомнил про старинный способ борьбы с морской болезнью и принюхался.
— Ты пьяный, что ли?
— Я не бываю пьяный, — с достоинством ответил Кирсан. — У люка, ведущего на вертолетную палубу, никого нет, я проверил. Все мучаются по каютам. Писатель с подругой рыдают. Врач сбился с ног. Нам надо прекратить это дело. Мы быстро.
«Сумасшедший, — решил Гумилев. — Но одного его отпускать нельзя. Черт, чем дальше в лес…»
Он вышел из каюты и следом за Илюмжиновым пошел по коридору, упираясь руками в стены.
— Кирсан, а как ты собираешься проделать… все это?
— Очень просто. Мы откроем дверь в тот момент, когда нос корабля пойдет вверх. Она распахнется наружу под своей тяжестью. Ты упрешься ногами в порог, схватишь меня за пояс, я высунусь и брошу часы. Потом нос опустится, поднимется корма. Дверь захлопнется, а волны смоют часы с вертолетной площадки. Вот и все.
— А если мы вывалимся наружу?
— Тогда, без сомнения, погибнем. Колесо Сансары совершит очередной оборот, и вскоре мы родимся вновь, в другом месте и в другом обличии. Возможно, даже не людьми, а какими-нибудь животными. Ты бы кем хотел стать? Кроликом?
— Андреем Гумилевым.
— Погоди, — Илюмжинов остановился, развернулся и посмотрел на Андрея своими коричневыми блестящими глазами. — Ты боишься смерти?
— Смерти не боятся только дураки, — твердо ответил Гумилев. — У меня маленькая дочь, которая останется совсем одна, да к тому же куча незавершенных проектов.
— Значит, тебе рано умирать, — рассмеялся Кирсан. — Все будет в порядке.
«Это даже не сумасшествие, — глядя в спину калмыка, решил Андрей. — Это такой особый способ жить и мыслить. Не зря, ох и не зря Свиридов предупреждал меня…»
Овальная стальная дверь оказалась заперта на специальные задрайки. По очереди отомкнув их, Илюмжинов дождался благоприятного момента и толкнул ее.
— Держи!
Андрей вцепился в ремень Кирсана. Дверь распахнулась. Коротко взвыл тревожный ревун, сигнализирующий, что кто-то нарушил герметичность корабля. Над головой замигала красная аварийная лампочка.
— Скорее! — крикнул Андрей. По ушам ударил свирепый рев разгневанной морской стихии. Пол накренился — ледокол взбирался на очередную водяную гору. Зеленая вертолетная палуба с белым посадочным кругом посредине глянцево сверкала внизу. Взмах руки — и сто тысяч долларов, блеснув на прощание, улетели туда. Корабль выровнялся. Гумилев изо всех сил рванул калмыка к себе, и тут откуда-то сбоку на ледокол обрушилась гигантская волна. Потоки ледяной воды погребли под собой палубу, ударили в открытую дверь, сбив мужчин с ног. По счастью, своей массой вода захлопнула дверь, автоматический замок зафиксировал ее, ревун сирены смолк.
…Они сидели на полу в лужах воды, оглушенные, и хохотали, как мальчишки. Помощник капитана, прибежавший по тревожному сигналу вместе с аварийной командой, непонимающе переводил взгляд с мокрого миллиардера на мокрого главу российского региона — и обратно. Бывалый, опытный человек, он знал, что в жизни возможно всякое, и счел за благо не вмешиваться. По его приказу дверь задраили намертво. Потом матросы проводили Гумилева и Илюмжинова по каютам. На этом инцидент был исчерпан.
Глава восемнадцатая
Единорог
Правда ли духи моря приняли жертву, или просто на небесной кухне под плитой закончилось топливо, только шторм прекратился так же внезапно, как и начался. Буквально через полчаса после того, как мокрый Гумилев вернулся к себе в каюту, ветер стих и мгла на небе рассеялась. Конечно, волны еще качали ледокол, но их гребни уже не украшали пенные шапки. Жестокая болтанка прекратилась, и люди вздохнули с облегчением.
Когда палуба перестала раскачиваться, Андрей проведал Марго, но девушка по-прежнему спала, разметавшись на кровати. Заботливо укрыв ее, он присоединился к веселой игре, затеянной Марусей, Илюмжиновым, Буниным, Чилингаровым и другими пассажирами «России». Пооткрывав двери кают, взрослые изображали медведей из сказки про волшебный колокольчик. Они повязали себе глаза шарфами, а девочка пряталась от них, изредка покрикивая тоненьким голосом:
— Динь-динь-динь!
Конечно, взрослые подыгрывали малышке. Они нелепо размахивали руками, стр-р-рашно рычали, сокрушенно сетовали на то, что никак не могут отыскать хитрую и осторожную Марусю. Чаще всего «медведи» натыкались друг на друга, причем Бунин даже с завязанными глазами умудрялся постоянно ловить Надежду Алферову и заключать ее в объятия. Маруся, громко топая крепкими ножками, носилась по коридору и каютам среди неуклюжих дяденек и тетенек, заливисто хохоча от восторга.
Так прошел остаток дня и наступил вечер. Впрочем, в этих широтах никакого вечера не наблюдалось и в помине. Солнце оранжевым апельсином висело над далеким горизонтом, по высокому небу летели рваные клочья облаков.
К ужину проснулась Марго. Она была бледной, но чувствовала себя вполне сносно. С аппетитом умяв овощное рагу и выпив два стакана морса, девушка предложила Марусе выйти на верхнюю палубу подышать свежим воздухом. Многие из сидевших за столиками поддержали идею Марго и поспешили в свои каюты, чтобы одеться потеплее. Андрей решил «не отставать от коллектива», но на выходе из столовой его перехватил Илюмжинов и попросил «на два слова».
После истории с жертвой духам моря Гумилев почувствовал симпатию к калмыку и не смог отказать.
— Идите, я вас догоню! — крикнул он Марго и следом за Кирсаном отправился в его каюту.
Илюмжинов выглядел озабоченным.
— Андрей, — сказал он, усадив гостя в кресло. — Случилась неприятность. У меня пропала одна весьма ценная вещь.
— Да нет, Кирсан, — успокоил его Гумилев, посмеиваясь. — Она не пропала. Ты сам выкинул ее за борт. Это была жертва духам моря. Но неприятность у тебя действительно случилась. И она называется — провалы в памяти.
Довольный шуткой, Андрей расхохотался. Илюмжинов в ответ вяло улыбнулся.
