Телохранители.
— Живой?
— Живой вроде… Осколки попали. Мало ли, что там задето внутри.
— Как Юрка?
— Без сознания, но тоже живой. Он-то впереди был, оглушило только… Эта сука бомбу прямо надо Львовичем кинул…
— Черт, «Скорая» сюда по таким пробкам сколько ж ехать будет…
Третий голос — кажется, старший сопровождения, Серега:
— Сейчас вертолет пришлют.
— Б…, нам теперь голову снимут, что пропустили киллера.
— Да как его не пропустить? Он на байке, а мы на джипах. Я, когда стрелял, боялся в людей попасть. Вот тогда бы нам точно кранты.
— А этого гада теперь по пробкам хрен поймаешь. Бросит где-нибудь мотоцикл, переоденется — и еще сюда придет посмотреть, как получилось.
— Слушай, а чего шеф с другой стороны сидел? Если бы не передвинулся — уже трупом был бы.
— Кто его знает. Садился как обычно. Повезло, наверное.
— Как думаешь, тот, второй байкер вместе с киллером работал?
— На «Кавасаки»? Похоже. Попер за первым, километров двести в час шел, наверное. Я думал, заденет кого — нет, проскочил, падла.
— А я побоялся в него стрелять. Думаю, вдруг, случайный человек. Но все номера я записал.
— Что со свидетелями?
— Да вон, Сашка их ловит. Говорит, прямо на обочине, рядом с нашей машиной индус какой-то стоял. Как только его взрывом не задело, не понятно! Но он по-русски ни слова не понимает. Странный такой, у него еще один глаз синий, другой — зеленый. Пришлось других свидетелей искать.
Последние слова расплылись в пульсирующем шуме, Андрей вновь провалился в забытье. Когда пришел в себя, он уже лежал на носилках, которые грузили в вертолет. Анестезия, сковавшая его тело перед взрывом, почти отпустила — через нее все сильнее и сильнее пробивалась острая, пекущая боль. Гумилев сжал зубы. Судя по тому, что он мог шевелиться и соображать, ничего критического с ним не произошло.
«Ну надо же, покушение! — отрешенно подумал он. — Первое за всю историю моей корпорации. Когда-то это должно было случиться. Не зря мне навязали и бронированную машину, и охрану. Да только ничего бы это не помогло, если бы я остался сидеть на своем месте».
— На окнах — пуленепробиваемое стекло, в палате постоянно будут дежурить медсестра и охранник, за дверью — еще четверо вооруженных людей. Все здание больницы под контролем, — отрапортовал начальник службы безопасности Санич, когда Гумилева после осмотра и перевязок поместили в предназначенную для него палату.
Боль то уходила под действием сильных обезболивающих, то возвращалась снова. Но умирающим себя Гумилев не чувствовал.
— Это успокаивает, конечно, — сказал он сварливым тоном. — Только «Мерседес» у меня тоже был самый надежный, бронированный. И две машины с охраной следом. Сколько их там? Пятеро?
— Шестеро.
— И того лучше, шестеро бойцов.
— Андрей Львович, это наш просчет, мы будем вести свое расследование…
Санич выглядел совсем убитым, и Гумилеву стало его жалко — в конце концов, начальник службы безопасности и в самом деле не был виноват. Броня на крыше — самая тонкая, предусмотреть ситуацию с пробкой и мотоциклистом было можно, но как ее избежать?
— Ладно, Олег, проехали. Живой ведь. С Юркой там все нормально?
— Нормально.
— Хорошо. А из посторонних никто не пострадал?
— Направленный взрыв, Андрей Львович. Все вниз, в салон пошло. Рядом машины даже не поцарапало почти.
— Хорошо… Что собираешься делать?
— Будем разбираться, кому это выгодно. И вас стеречь.
— Стерегите. Но толку… Если кому-то очень нужно меня убить, он это сделает. Наймет снайпера. Отравит меня в ресторане. Подкупит человека из охраны.
— Андрей Львович… — Санич едва не плакал от стыда.
— Да я шучу, не обижайся. Иначе не разговаривал бы с тобой…
В палату заглянула молодая медсестра.
— Простите, — сказала она, — вы кушать будете?
— Какие уж мне сейчас кушанья, — улыбнулся Гумилев и тут же поморщился от очередного накатившего приступа боли.
— Каша овсяная, — сказала медсестра. — Фрукты.
— Видишь — каша. А вдруг там диоксин или полоний подмешаны?
— Я попробую, — сказал Санич.
— Яды бывают медленные, не слыхал? Попробуешь, потом я поем, и к вечеру обоих Кондратий обнимет. Вы, девушка, не беспокойтесь пока, — обратился он к медсестре, — я, если проголодаюсь, вас позову.
— Как будет угодно, — согласилась та и исчезла.
— Ладно, Олег, иди разбирайся. И пульт от телевизора мне дай… Интересно, что журналисты там понаснимали.
— Вот, как раз и новости начинаются. До свидания, Андрей Львович. Выздоравливайте.
— Постараюсь. Да, и это… Не надо мне в палату охранника. Пусть за дверью сидят, а сюда — только если позову!
Санич закивал и вышел, аккуратно прикрыв за собой дверь.
После новостной заставки на экране появилось довольное лицо ведущей. «Говорящие головы» телевидения одинаково радостно сообщают и о заседании правительства, и о победе российской сборной по футболу, и о крупных авариях с человеческими жертвами. На этот раз диктор тоже не оставила своего оптимизма.
— Сегодня в Москве совершено покушение на Андрея Гумилева, самого богатого человека в России по версии журнала «Форбс» на протяжении последних трех лет. Когда машина Гумилева двигалась по Большой Якиманке в направлении Каменного моста, к бронированному «Мерседесу» миллиардера подъехал мотоциклист, установил на крышу автомобиля взрывное устройство и быстро уехал. Несмотря на то что Андрея Гумилева всегда сопровождает вооруженная охрана, остановить киллера им не удалось.
На экране появились кадры с места покушения. Искореженная машина, кровь на асфальте, саперы в спецодежде. Какой-то человек в милицейской форме с погонами полковника комментировал:
— Мы сейчас выясняем, какая взрывчатка была использована для покушения. Но заряд был достаточно сильным. Вы видите: кумулятивная струя прошила бронированную обшивку насквозь и ушла в землю на сорок сантиметров.
— Только чудом Андрей Гумилев остался жив, — радостно вклинилась ведущая. — Миллиардера и его водителя Юрия Савинова доставили в больницу с осколочными ранениями. Тем временем удалось задержать киллера, покушавшегося на жизнь миллиардера.
На экране несколько спецназовцев в масках заталкивали в машину человека в черном байкерском костюме из прорезиненной ткани. Камера приблизилась — совсем еще юный парень, от силы лет девятнадцать. Резкие носогубные складки, глаза затравленные, но рот, разбитый в кровь, решительно сжат. Лицо совершенно не знакомо Андрею.
