— Ну а теперь рассказывай, что произошло, — потребовал он.
— Мирабель заболела, — в глухом голосе графа прозвучало что-то, насторожившее старика.
— Почему ты так напуган, мой мальчик? — удивился он. — Мисс Макнот здоровая и сильная девушка, она быстро поправится. К счастью, доктор Деркер ещё здесь, он позаботится о ней.
— Это не инфлюэнца, дядя. Господин Деркер уже осмотрел её. Он утверждает, что у девочки нервный срыв.
— Ммм… Мне кажется, мисс Макнот не из тех слабохарактерных особ, у которых на пустом месте случаются нервные срывы. — Антуан выглядел озадаченным. — Даже если допустить, что моя лучшая воспитанница переутомилась, ухаживая за больными, всё равно остаётся неясным, что могло вывести её из душевного равновесия.
— Вот именно, дядя, вот именно. Мне не удалось даже увидеть её: у дверей, словно цербер, восседает мадемуазель Девернье, и не пускает к Мирабели никого, кроме доктора.
— Мадемуазель Девернье, говоришь? На неё это не похоже. Есть что-то странное во всей этой истории.
— Мне тоже так показалось, дядюшка. Именно поэтому я пришёл к тебе. Мы должны узнать, что расстроило юную мисс Макнот. Боюсь, без твоей помощи не обойтись. Вряд ли Мирабель доверится доктору Деркеру, она ведь его совсем не знает. К тому же, связанный врачебной тайной, он не скажет нам и той малости, которую сумеет узнать. Ты попытаешься поговорить с ней, дядя?
— Конечно, мальчик мой. Только давай не будем торопить события. Отправляйся к себе, отдохни до утра, и позволь отдохнуть мисс Макнот. Завтра я обязательно навещу её и постараюсь всё выяснить.
Знал бы Антуан, на какую мучительную ночь обрекает он своего племянника! Покорно согласившись, Остин откланялся и ушёл в свои покои. Только здесь, укрывшись от чужих глаз, он мог предаться своим горьким мыслям.
XIV Болезнь Мирабели
Наступившее утро было таким же солнечным и тёплым, как предыдущий день. Над полями кружили и галдели ласточки. Высоко в синеве небес парил, высматривая добычу, сокол. Чуть шептал ветер в редеющих кронах деревьев. Мир и покой царили в природе. Не было покоя лишь в сиротском приюте, казавшемся чем-то чужеродным в этой пасторальной картине.
Если бы соколу это было интересно, то он заметил бы, что во дворе школы уже с самого утра мельтешили какие-то люди, лаяла собака, и переминался с ноги на ногу конь вороной масти. Однако соколу не было дела до людских забот. Впрочем, людям, занятым своими мелкими людскими делами, тоже некогда было любоваться на восходящее солнце или на летающих по небу птиц.
Остин Трампл, граф Нортгемптонширский, измученный бессонницей и тяжкими раздумьями, с невольным страхом ждал новостей, которые сулило ему это утро. Напрасно пытался дядюшка Антуан заставить графа съесть что-либо на завтрак, Трампл наотрез отказался: у него не было аппетита. Выпив стакан воды, Остин, чтобы немного развеяться, отправился на конную прогулку, намереваясь по пути отправить накопившуюся почту. Заручившись обещанием виконта, что тот обязательно навестит Мирабель после завтрака, граф сел на коня и умчался.
Мирабель продолжала спать под воздействием целебных микстур. Едва их действие ослабевало, как девушка становилась беспокойной, начинала метаться и плакать во сне.
— Полный покой не менее чем на два дня! — вынес свой вердикт доктор Деркер. — Никто не должен беспокоить мою пациентку, никакого шума и никаких громких разговоров при ней!
Ухаживать за Мирабель вызвалась мисс Флэминг. Мадемуазель Девернье попыталась было заглянуть в спальню, где лежала мисс Макнот, но при звуках её голоса девочка проявила столько беспокойства, что доктор вынужден был просить мадемуазель не приходить больше, пока дитя не поправится.
***
…Вы замечали, какая странная штука — время? То оно мчится, словно падающая звезда, то едва движется, словно откормленная виноградная улитка, которых так много в долинах Девоншира.
Для Мирабели, погружённой в дрёму, время шло незаметно. Что же до графа, то каждый час тянулся для него с выматывающей душу медлительностью. Недаром говорят в народе, что нет ничего хуже, чем ждать и догонять. Томимый ожиданием, Остин метался по Девонширским дорогам. Со стороны могло показаться, что полубезумный всадник, летящий на своём вороном, ищет повсюду нечто утраченное, без чего не мыслит своей жизни.
Увы! То, чего просил Трампл у Бога, чего алкал всей своей душой, нельзя было ни найти на дороге, ни купить на базаре. Тепла, близости и доверия жаждала его душа. О! если бы он удостоен был этого счастья! Графу казалось, что он смог бы свернуть горы ради женщины, способной разделить его любовь. Такие думы проносились в золотоволосой голове молодого человека.
Солнце прошло свой апогей и стало клониться к закату. Взглянув на небесное светило, Остин решил, что пора возвращаться. «Наверное, — думал он, — дядя уже навестил Мирабель и сможет дать объяснение её внезапной болезни».
Надежда на свидание с Мирабелью заставила графа погонять своего усталого коня. Он вернулся в приют как раз в тот час, когда у обитателей сего богоугодного заведения закончился обед. Нетерпение снедало графа. Однако Остин заставил себя тщательно вытереть разгорячённого коня, отвести его в стойло и задать ему овса. После этого, умывшись и приведя себя в порядок, его светлость, наконец, позволил себе заглянуть в покои виконта.
Антуан фон Эссекс отсутствовал. Горничная, прибиравшая в кабинете виконта, сообщила Трамплу, что господин попечитель «отправился лично проведать больных воспитанниц».
Итак, графу снова не оставалось ничего, кроме как ждать. Позвонив, он попросил подать ему обед прямо в покои виконта. Аппетит его, разбуженный верховой прогулкой, дал о себе знать урчанием в животе.
Когда дядюшка вернулся, Остин, отобедав, стоял у окна и медленно цедил бренди. Он живо обернулся на стук открываемой двери и нетерпеливо направился к дяде:
— Доброго дня, дядя Антуан. Скажи мне, ты видел её? Как она?
— Да, я видел её, но поговорить с ней мне не удалось: она спит, и доктор Деркер настаивает на том, чтобы она оставалась в таком сонном состоянии ещё два дня. Сожалею, Остин, но только послезавтра у нас появится шанс выяснить, что же случилось с мисс Макнот.
Силы покинули графа. Он присел на ближайший стул, уронил голову в сложенные руки и закрыл глаза.
— Господи, мальчик мой, тебе плохо? — переполошился бедный старик. — Я сейчас же приглашу врача! Мне не нравится твоё состояние!
— Не стоит, дядюшка, — голос Трампла был глух. — У доктора Деркера достаточно пациентов. Не стоит предлагать ему ещё одного.
— Я настаиваю, Остин!
— А я отказываюсь, господин виконт!
В кабинете повисла тягостная тишина, нарушаемая лишь хриплым дыханием графа. Несколько минут они так и сидели: усталый, с опущенными плечами виконт фон Эссекс и окаменевший в неподвижности граф Трампл.
