Светка высунулась из кухни, где что-то аппетитно шкворчало на плите, и удивленно подняла бровь.
— Как раз к ужину, — меланхолично констатировала она, будто мы виделись буквально вчера, а не три с половиной месяца назад. — Овощи с грибами будешь, пап?
— Буду, — кивнул я, втянув носом доносившийся с кухни аромат.
— Тогда разувайся и проходи, я пол недавно помыла. Что с рукой?
А я уже и думать забыл про царапину, которую оставила мне на память та подвальная тварь. Рана давно затянулась, а вот ненужную уже повязку я снять совсем забыл.
— Ерунда, уже зажило, — отмахнулся я. — Вурдалаки слегка подрали.
— Надеюсь, за этого вурдалака тебе заплатили чеканной монетой, — хмыкнула дочь. — Это ведь то самое логово Круга, которое последнее? Тяжело пришлось?
— Да как обычно, — отчего-то мне не хотелось развивать эту тему. — Наше дело правое, мы победили.
Звякнула тарелка, на столе появился аккуратно нарезанный хлеб и блюдо с нарезкой.
— Сыр бери. А все-таки, что это было?
— Бывшие каменоломни.
— Я не про то. Я про Круг вообще. Каковы их цели, смысл всей этой борьбы? Ты контактировал с ними, вот и скажи тогда, ради чего они все это затеяли?
Тушеные овощи оказались неожиданно вкусными. А вот разговор мне совсем не нравился.
— Ты же знаешь. Мы пытались вести переговоры. Ничего не вышло. Они не хотели с нами разговаривать.
— Но мнение-то у тебя все-таки есть на этот счет? Что наиболее вероятно: передел сфер влияния, попытка изменить баланс сил, политика, происки каких-то сил?
— Так. — Я отодвинул тарелку и пристально посмотрел в глаза Светы. — Давай договоримся, что дома со мной общается моя дочь Светлана Коробова, а не журналист «Вечерних Известий», или где ты там теперь работаешь. Я не хочу, чтобы меня цитировали в бульварной прессе.
— Во-первых, не в бульварной, — Светлана достойно выдержала взгляд, но в голосе ее зазвенела обида, — во-вторых, это все-таки моя профессия.
— Я ее не одобряю.
— Я в курсе. Но это мой выбор. И на журфак я поступила сама, и учусь, между прочим, тоже сама, без посторонней помощи и на бесплатном. Мне это нравится. И мне хочется, чтобы этот выбор уважали.
— А мне хочется, чтобы каждый второй наш разговор за ужином не превращался в интервью.
— Так может, надо чаще дома появляться, глядишь, и разговоры станут интереснее?
Опять все свернуло куда-то не туда. Я мог на равных общаться с самым высоким начальством в СБР, с политиками и силовиками, противостоять метаморфам-оборотням Круга в заброшенных катакомбах… Но со свой приемной дочерью я порой совершенно не знал, как себя вести. Притом я не просто чувствовал ответственность за ее судьбу — между нами по-прежнему существовала связь намного крепче и выше того, что можно описать словом «ответственность». Но чем дальше, тем более разными становились наши взгляды на жизнь. Возможно, оно и к лучшему. Возможно, так и должно быть. Мне не с чем сравнивать.
Звякнул лежащий на столе модный смартфон в строгом сером чехле, Света провела по экрану пальцем, улыбнулась, что-то стремительно набрала на виртуальной клавиатуре.
— А ты вообще надолго, пап?
Неужто уже надоел? Вот ведь, а казалось, только разуться успел.
— К Злобному надо заглянуть, дело у него ко мне какое-то.
— О, дяде Андрею привет. Кстати, насчет Злобного… — Света смешно, совсем по-детски наморщила нос, словно раздумывая, стоит ли продолжать. Наконец все-таки решилась:
— Ты что-нибудь знаешь о Вышинине? Это который Павел Матвеевич, начальник дяди Андрея?
— Руководитель всей ФСКП?
— Он самый. Кстати, на самом деле его фамилия при рождении Добронос, но он ее, похоже, стесняется и потому сменил. — Светка ехидно ухмыльнулась. — Он ведь вроде не совсем псион, да, пап?
— Он совсем псион. Вернее, больше шаман, специалист по духам.
— Как твой приятель Покойник?
— Вроде того, но намного слабее. Зато, говорят, он хороший организатор и толковый руководитель, за что его в начальники и назначили. Я лично с ним не знаком, только отзывы слышал.
— Ага, то есть, карьерист и жополиз, да? Нам тут подкинули кое-что про него. Глянь…
Света повернула свой смартфон экраном ко мне, и на нем возникла скуластая худощавая физиономия с плотно сжатыми губами, принадлежавшая человеку в строгом темно-синем костюме. Высокий лоб, светлые, зачесанные назад редкие волосы. Это лицо можно было бы, наверное, назвать привлекательным, если бы не тяжелый, пронизывающий взгляд почти бесцветных глаз из-под полуопущенных век. Похоже на официальный портрет для ведомственного веб-сайта, только я его раньше почему-то не видел. Хотя часто ли я по сети ползаю? Человек на фото был мне заочно знаком. Наш мирок уж слишком тесен, каждый о каждом хоть что-то да слышал.
— До того, как в Москве сформировали ФСКП, этот типчик трудился в тыловой службе СБР, занимался материальным обеспечением, — прокомментировала Света. — Потом вдруг такой неожиданный взлет карьеры. ФСКП переезжает в Питер, занимает целый военный городок под Приозерском, штаб вселяется в бывшее здание Пенсионного фонда в Центральном районе. В городке, разумеется, тут же затевается большая стройка, закупается техника, материалы, оборудование… С конкурсом, все как положено, но вот выигрывает этот тендер фирма с уставным капиталом в десять тысяч рублей, созданная за два месяца до назначения Павла Матвеевича начальником службы. В штате десять сотрудников. Генеральный — из бывших военных, и, вот совпадение, в прошлом сослуживец его отца. Я нашла про него в интернете, этот почетный пенсионер то лечится от алкоголизма, то самогон на даче хлещет, безработный алкаш, в общем. Из него бизнесмен, как из меня Киркоров. И вот практически одновременно с этими событиями у товарища Вышинина-Доброноса образуется в Курортном районе дача о двух этажах с итальянской мебелью и гаражом на три тачки. Тачки, кстати, тоже образуются — «мерин» и «роллс-ройс». Хотелось бы немного поболтать об этом с дядей Андреем, он своего начальника, наверное, лучше знает…
— Света.
— Что? — дочь наигранно захлопала ресницами. — Тебе неинтересно узнать что-то новое о своих коллегах?
— Вот на хрена тебе это всё?
— Работа такая, пап.
— Работа… Ты же понимаешь, что если кто-то сливает прессе подобный компромат, то делает это не просто так. Что он преследует какие-то свои, сугубо личные цели. Не всегда благородные. Что даже если факты выглядят достоверными и проходят первичную проверку, это ничего не гарантирует — они могут быть искажены совершенно на другом уровне.
— Я все понимаю, не маленькая. Но я занимаюсь этим, потому что именно этому училась. Извини, но ничего другого я не умею…
Создать «толкушу» — примитивный знак, толкающий выбранные предметы в заданном направлении, можно за долю секунды, почти не затратив энергии. Тарелка с нарезанным сыром сорвалась с места и метнулась вперед, словно выпущенный из пращи камень. Света среагировала молниеносно: «Зеркало» получилось почти идеальным, тарелка, не долетев до ее плеча всего лишь пару сантиметров, резко сменила траекторию и вдребезги разлетелась о стену, усыпав кафель звонкими осколками.
