— Привет, Берта, это Фрэнк Селлерс.., твой партнер надул и
тебя и меня.
До меня доносился пронзительный голос Берты из телефонной
трубки.
— Лучше всего будет, если ты приедешь сюда сама, — предложил
Селлерс, — я хочу поговорить с тобой.
Берта перешла на крик, из-за чего ее слова можно было
разобрать во всей комнате.
— Это где? — спросила она. Селлерс сообщил ей адрес.
— А теперь послушай, — продолжал он, — твой парень, Дональд,
занимался незаконными делишками. Пока я не знаю, какой конкретный вред он
нанес. Он был в Сан-Франциско. Я не думаю, что там он убил парня, хотя полиция
в Сан-Франциско считает, что это сделал он. Более того, он прикарманил большую
сумму денег. Тут я согласен с кем угодно. Тебе лучше приехать сюда.
Селлерс положил телефонную трубку, уселся в кресло и стал
пристально смотреть на меня, словно пытаясь угадать мои мысли.
Я ответил ему взглядом, которым пользуются игроки в покер,
когда стараются ввести в заблуждение партнера.
— Было бы очень забавно, — сказал Селлерс, — если этот
парень, Стэндли Даунер, в самом деле имел при себе пятьдесят тысяч баксов,
украденных из бронированного пикапа. Было бы еще забавнее, если бы он запрятал
те деньги в сундук в каком-то месте, оставив тем самым с носом свою милашку,
которая находится сейчас здесь, а сам укатил в Сан-Франциско.
Никто в комнате никак не отреагировал на его слова.
— И не будет ли забавным, — продолжал Селлерс, — если ты,
Дональд, разузнал, что происходит на самом деле, и решил отхватить для себя
приличный кусок пирога? Ты мог выкинуть фокус с теми сундуками и с тем парнем.
Ты же у нас очень и очень сообразительный.
Хейзл обратила на меня взгляд, в котором читались удивление
и вопросы.
— А теперь возникает вопрос, — продолжал Селлерс, — каким
образом этому парню, Стэндли, удалось заполучить твой дорожный сундук, если ты
не добрался до его сундука. Но если ты стащил его сундук, то где он сейчас?
Коротышка, я хочу кое-что сказать тебе. Ты отправился в
Сан-Франциско. Ты вернулся оттуда самолетом, и эта бабенка приехала в аэропорт,
чтобы встретить тебя. Ты распорядился, чтобы она покаталась всласть в машине,
чтобы определить, нет ли за ней хвоста.
— Вы можете доказать это? — спросил я. Селлерс перекатил
сигару из одного уголка рта в другой, затем поднял руку, вынул сигару изо рта и
самодовольно расхохотался. — Вы, чертовы любители, — заявил он, — вы ни черта
не понимаете, что происходит на самом деле.
Селлерс подошел к окну, взглянул вниз на улицу, затем дал
мне знак также подойти к окну.
— Ну-ка, посмотри, — предложил он. Я осмотрел туда, куда он
указывал своим пальцем.
На крыше машины Хейзл, стоявшей на парковке, выделялся
большой, яркий оранжевый крест.
— Ты когда-нибудь слыхал о такой вещи, как вертолет? —
спросил Селлерс. — Мы все время держали эту бабенку под наблюдением. Я могу
рассказать о каждом ее шаге. Мы следили за ней с воздуха и, когда мы хотели
что-то разглядеть, вертолет снижался. Но большую часть времени мы пользовались
биноклем и получали всю нужную нам информацию.
Когда она вчера выехала из дома в город, то мы вели ее с
вертолета все время. Чего она только не вытворяла, чтобы избавиться от возможного
хвоста. Затем она отправилась в аэропорт и самолетом компании “Вестерн”
вылетела в Сан-Франциско. Там она позвонила Эвелин Эллис.
После того, как она обругала Эвелин, она спустилась в холл
отеля и стала там прохаживаться, очевидно, поджидая того момента, когда в отель
войдет Стэндли.
Она прождала его там два часа. Дежурному портье явно не
понравилось, что она слоняется в холле, тот понял, что она задумала недоброе
против кого-то. В конце концов, она подошла к портье и попыталась снять номер в
отеле на ночь. Но тот ответил ей, что свободных номеров нет. Она побродила в
холле еще некоторое время, пока ее не предупредили, что одиноким женщинам
возбраняется находиться в холле отеля после десяти часов вечера.
Именно тогда полиция Сан-Франциско и подвела нас. Они
позволили ей улизнуть.
Мы вновь взяли ее под наблюдение, когда она прилетела первым
рейсовым самолетом из Сан-Франциско в Лос-Анджелес. Мы же не спускали глаз с ее
машины, стоявшей на парковке в аэропорту. К каким только маневрам она не
прибегала, чтобы убедиться в том, что за ней не следят. Потом она приехала к
своему дому. Она была в своей квартире, коротая время до прибытия твоего
самолета в Лос-Анджелес, а потом поехала в аэропорт, чтобы встретить тебя.
А теперь, мисс Клюн или миссис Даунер или кто угодно, в
соответствии с твоим желанием, я не хочу делать поспешных выводов, я просто
хочу сказать, что Стэндли Даунер был убит в Сан-Франциско, и я спрашиваю тебя,
где ты провела прошлую ночь, — Если бы я знала… — начала было говорить Хейзл,
но тут же немедленно себя оборвала. — Никаких комментариев, — заявила она, — я
не намерена делать какие-либо заявления до тех пор, пока у меня не будет
возможности переговорить с моим адвокатом наедине.
— Можно подумать, что именно так должна вести себя ни в чем
не повинная женщина, — заметил Селлерс. — Ты хочешь убедить нас в том, что не
замешана ни в каком убийстве, но в то же время не хочешь сказать нам, где ты
была прошлой ночью, не хочешь отвечать на мои вопросы, пока не
проконсультируешься с адвокатом. Как считаешь, это будет здорово выглядеть в
сообщениях газет?
— Вы ведете это дело так, как положено людям вашей
профессии, — вмешался Эшби. — Мы же следуем иным путем. Мы не расследуем дело,
прибегая к помощи газет. Мы расследуем его в зале суда.
Неожиданно Селлерс резко повернулся в мою сторону, хотел
было что-то сказать, но передумал, подошел к телефону, набрал номер и приставил
телефонную трубку так близко к губам, что мы ничего не могли понять, что он
говорил. Он говорил тихо, и до нас доносился только звук его голоса, но не
более.
Через какое-то время он достаточно громко произнес:
— О'кей, я не буду класть трубку. Выясните это. Минута
тянулась за минутой, а Селлерс все сидел, мрачно задумавшись, прижав трубку к уху
и барабаня изредка пальцами правой руки по телефонному столику.
В комнате воцарилась полнейшая тишина. Вдруг в телефонной
трубке еле слышно заскрежетали какие-то звуки. Селлерс еще теснее прижал трубку
к уху, что-то выслушивая, а затем принялся жевать сигару.
Через минуту он вытащил сигару изо рта и, сказав “Хорошо”,
положил трубку на место.
На его лице отражалось полнейшее удовлетворение.
Прошло еще минуты три.
Селлерс вновь поднял телефонную трубку и, набрав номер,
сказал приглушенным голосом:
