Я рассмеялся. «Упс» я сказал, когда впервые кончил в нее без защиты, а дальше уже просто по полной наслаждался близостью, не сдерживая себя никакими ограничениями. Во время получения наслаждения моя жена теряла бдительность, и я нагло пользовался этим.
– Поля, – нарочито строго сказал я, – а когда ты собиралась рожать? В тридцать?
Она уперла руки в бока, пытаясь придать себе еще более грозный вид, но смотрелось это забавно. Моя жена стояла посередине нашей крохотной кухни в футболке, едва достававшей до пупка, торчащего на круглом, как шар животе, и коротких шортах, резинка которых была спущена под этот самый живот. Создавалось впечатление, что ее живот смотрит на меня одним большим гигантским глазом. Представляя себе это, я едва сдерживался, чтобы не рассмеяться вслух. Кукла бы не оценила. Дополняли ее шикарный образ одни из десятка пар теплых домашних сапожек, которые я накупил ей, когда она начала жаловаться, что у нее мерзнут ноги. Теперь она только что спать не ложилась в этих сапожках.
– Да хоть и в тридцать! Я даже не успела мир посмотреть! Две страны – это ни о чем, Тарханов!
Я встал и подошел к жене, обхватил ладонями ее огромный живот, а затем слегка приподнял. На лице Полины тут же появилось выражение неземного блаженства, и она прикрыла глаза.
– Ох, так хорошо, – шепотом выдохнула она.
Я знал, что хорошо, поэтому нагло пользовался этим приемом. Я довольно часто приподнимал ей живот, чтобы дать хоть немного отдохнуть от такой нелегкой ноши. Полинка маленькая, хрупкая, а в ее животе жили два моих богатыря, так что она нуждалась в помощи. А еще это был отличный маневр, чтобы убедить ее в своей правоте.
– Полечка, пускай будет дополнительная комната. Если мы решим больше не рожать, то сделаешь там кабинет.
– Ты сказал, что предусмотрел кабинеты для нас обоих, – пробубнила она, довольно щурясь.
– Да. Тогда это будет… не знаю, игровая для детей. Комната для гостей. Домашний спортзал. Что угодно. Ну так ты согласна?
– Эмиль, а мы потянем такие расходы?
– Мы все потянем, доверься мне, ладно?
– Мгм.
– Вот умница моя. Поясницу помять?
– Нет, не шевелись, Тарханов. Хочу еще немного отдохнуть.
Я улыбнулся и, подавшись вперед, чмокнул Полю в прохладный носик. Спустившись к губам, провел по ним своими и, как только собрался углубить поцелуй, в дверь позвонили. Я недовольно закатил глаза и прорычал жене прямо в губы:
– Кого там принесло? Держишь, Куколка? – спросил я, отнимая пальцы.
– Держу, – разочарованно протянула Поля. – Скорей бы уже родить.
– Я сейчас.
Распахнув дверь, в неверии уставился на своего отца.
– Привет, сын.
– Привет. Что ты здесь делаешь?
– Впустишь?
Пропуская отца, я отошел в сторону и прижался к стене, потому что в нашей крохотной прихожей двум людям развернуться было довольно сложно. Папа скинул туфли и повернулся ко мне.
– Надо поговорить.
– Ну проходи, – я указал в сторону кухни, и он пошел туда.
– Ой, здравствуйте, – пролепетала Поля, натягивая футболку, чтобы скрыть «глаз» на своем животе. – Я буду в комнате.
– Нет, Полина, останься, – попросил отец, чем немало удивил нас обоих.
– Вы присаживайтесь.
– Напоишь чаем, дочка?
– Дочка? – я не удержался от сарказма.
Полина метнула в меня тяжелый взгляд, и я замолчал. Вообще за эти четыре года моя жена научилась осекать меня, когда я начинал слишком борзеть, но только потому, что я сам позволял ей это. В остальных случаях Кукле приходилось прогибаться под меня. Поля поставила на печку чайник и выбежала из кухни.
– Сейчас вернусь.
Я присел напротив отца, сложил руки на столе и сцепил пальцы.
– Опять мама ушла? – Папа кивнул. – Давно?
– Месяц.
– Почему молчал?
– Думал, подуреет немного и успокоится. Она снова у Алсу живет.
Когда мы с Полей только поженились, то сразу после росписи поехали в дом моего отца. Я хотел как подобает представить родителям свою жену, но отец даже на порог нас не пустил. Просто вышел из дома, спустился по ступенькам, окинул взглядом и, как только я сказал, что мы поженились, выдал фразу, навсегда отрезавшую меня от семьи:
– У меня больше нет старшего сына.
Тогда мы с Полей уехали. Случившееся неслабо испортило ей настроение, она то и дело повторяла, что только она во всем и виновата. Мне еле удалось расшевелить ее и убедить, что это был мой выбор. Тогда спустя пару дней мама в знак протеста ушла от отца и поселилась у Алсу. Мы продолжали с ней видеться и созваниваться, и спустя две недели мне как-то удалось уговорить ее вернуться и не портить свой брак. Теперь вот она ушла снова. Мы с мамой были единственными людьми в семье, которые противостояли отцу. Но я это делал, потому что у меня за спиной стоял зять, а мама – потому что могла. Она знала, что папа без нее долго не протянет.
– Она ничего не говорила.
– Приезжала?
– Да, пару раз за последний месяц, помогала Полине.
– Эмиль, я не скажу, что был неправ. И извиняться тоже не стану. Вы с Сабирой нарушили договоренность, и она дорого обошлась мне. Да и всем нам. Но сейчас, когда все проблемы позади, я хочу вернуть свою семью.
– Почему мама ушла?
– Мы снова поругались из-за того, что на семейных торжествах пустуют два стула. Это случилось перед днем рождения Карима. Ну я и приказал просто убрать эти стулья, чтобы они не беспокоили Элю. Она терпеливо отсидела праздник, но после уехала вместе с Алсу, прихватив с собой Карима.
– И ты остался совсем один, – логично заключил я, а отец кивнул.
Я отвлекся на чайник, который издал свист.
– О, я приготовлю чай, – на кухню влетела Полина, одетая в безразмерное платье. Я снова улыбнулся, в нем она выглядела как шарик на ножках. И мне очень хотелось, чтобы отец исчез из нашей квартиры, тогда бы я смог забраться под это платье с головой и поцеловать свою жену в ее необъятный живот.
Решив все же показать себя гостеприимным хозяином, я выставил на стол чашки, вазочку с печеньем, сахарницу и разложил ложки, а через минуту Поля уже присаживалась за стол, поставив на него чайник с чаем. Я помог ей приземлиться на стул, и она облегченно выдохнула, облокотившись на спинку.
– Когда срок? – спросил папа, кивая на ее живот.
– На днях. Думаю, уже очень скоро.
– Будете рожать вместе?
– Да вы что? – возмущенно залепетала Поля. – Ни в коем случае.
Я нахмурился. Все неполные девять месяцев мы вели эту борьбу. Я хотел находиться с ней рядом, когда на свет появятся наши дети, но Полина была категорически против, решив рожать со своей мамой. Каждый раз, когда об этом заходил разговор, я злился. Старался держать себя в руках, но иногда мы все еще ссорились по этому поводу.
