Уже знакомый скрип колес вывел из транса. Я тряхнула головой, заставляя себя оторваться от завораживающе-пугающего зрелища далекого пола, смутно виднеющегося в темноте. Дрожащие ноги понесли меня за бодро катящейся коляской.
Четвёртый этаж был посветлее, чем холл, с левой стороны коридора из окна лился рассеянный дневной свет, не сдерживаемый даже тяжёлыми портьерами. На фоне мрачного интерьера и закрытое грозовыми тучами небо казалось светлым и ярким.
Впереди, дальше по коридору, хлопнула дверь.
– Здесь уже живут двое, – ответил хозяин на мой невысказанный вопрос. – Люди тихие, приличные, вас не побеспокоят. Я здесь склок не терплю, если кто затеет скандал – сразу выселяю. Кстати, простите, что не представился – можете звать меня Кросс. Обращайтесь, если что-то придется не по душе!
– Да-да, конечно. Я и сама тихая, тише мыши! – клятвенно заверила его я. Сказать по правде, это моя затаенная мечта: жить так, чтобы никто не подозревал о моем существовании. Надеюсь, этот тёмный мрачный дом способен исполнить ее хотя бы отчасти. Было бы неплохо приходить сюда и закрываться у себя, зная, что никто меня не тронет. – Я Эбигаль Шерман, очень приятно познакомиться!
Моя рука сама дернулась вперед для традиционного приветствия, но поскольку она была уже занята клеткой, получилось не слишком заметно. Да и подавать руку для поцелуя хозяину дома – как-то странновато. Лучше обойтись словесными реверансами.
– Вот. Эта комната свободна, – инвалид притормозил у очередной двери и, потянувшись, толкнул ее. Та поддалась без усилий, качнулась на петлях и гулко ударилась о стену, заставив меня вздрогнуть.
Уже который раз за сегодняшний день!
Похоже, здесь просто не принято запирать двери, отметила я про себя. Что входную, что остальные. Надеюсь, изнутри хоть задвижка найдётся. Рассчитывать на порядочность местных съемщиков было бы слишком неблагоразумно с моей стороны. Лучше все же подстраховаться.
Помедлив секунду, я зашла в комнату. Заезжать внутрь хозяин не стал, но от порога подсказал:
– Выключатель слева под рукой.
Пошарив, я и впрямь нащупала небольшой рычажок и щелкнула им. Под потолком тускло полыхнули лампы, постепенно разгораясь все ярче. Неплохая система для такого старого здания. Честно признаться, исходя из царившей вокруг тьмы, я рассчитывала максимум на подсвечники, а никак не на газовые светильники.
Поставив багаж на пол, я с нарастающим воодушевлением оглядела свое будущее жилище. В том, что мы с Бенджи здесь задержимся, уже не было сомнений. Огромная комната, площадью с первый этаж нашего домишки в Сен-Саммерсе, имела высокий потолок без малейших признаков паутины, чуть погнувшийся от времени пол натурального тёмного дерева, старомодную кровать на металлических лапах с мягким подголовьем, шкаф, письменный стол и неизменные тяжёлые гардины.
– Это потрясающе! – не скрывая восхищения, воскликнула я.
Похоже, мой восторг смягчил хозяина, и он уже не так сухо посоветовал мне обращаться поаккуратнее с печкой. Я ее не сразу заметила, настолько удачно металлическая толстобрюшка притаилась за шкафом. Кривоватая труба уходила в потолок. Судя по свежим следам штукатурки, это тоже из новых приспособлений, как и лифт. Конечно, чем пускать жильцов на кухню и топить каждому камин, проще вмонтировать это достижение современной техники. И прогреет комнату, и готовить можно что-то простенькое. За десять тайлеров в месяц – вообще шикарно!
Уезжать мистер Кросс не торопился, но я не сразу поняла, почему. Спохватившись, отвернулась к багажу и, делая вид что поправляю на клетке чехол, вытащила из интимных закромов деньги. Расставаться с синеватыми бумажками было чуть ли не физически больно, но я пересилила себя и протянула их хозяину дома почти не дрогнувшей рукой. Тот кивнул, небрежно бросил пять купюр себе на колени и развернулся обратно к лифту.
Глухой хлопок двери оставил меня в одиночестве в новом жилье. От наступившей тишины заложило уши, и я пару раз сглотнула, чтобы убедиться, что не оглохла.
– Ну, с новосельем нас! – преувеличенно-радостно сообщила я скворцу, снимая с его клетки ткань. Он тихо проскрипел что-то недовольное и принялся чистить и без того блестящие перья. – Да что бы ты понимал! Целая комната, тихий район, печка, лифт!..
На последнем слове я зябко передернула плечами, вспоминая жутковатый подъем. Надеюсь, здесь есть и лестница. Даже если она заброшена – отмою своими руками, лишь бы больше не соваться в эту страшную штуковину.
Сбросив порядком намявшие ноги туфли, я подошла к гардинам и рывком раздвинула их, немедленно закашлявшись. Пыль, похоже, копилась годами. Занавеси, в отличие от прочих уголков комнаты, чистить все это время ленились. Зато по ту сторону обнаружилось не только окно, но и целый балкон! Ветки развесистой липы касались каменных перил, намекая мне, что с оценкой высоты здания я погорячилась.
Или же яблоня у нас была низкорослая?
С застеклённой дверью пришлось повозиться. Покрасили ее давно и явно с тех пор не открывали. Створки намертво присохли друг к другу, но упрямство и немного магии поправили дело. Распахнув их во всю ширь, я втянула прохладный, напоённый грозой воздух. Дождь негромко капал по козырьку над балконом, мокрые листья шлепали по перилам, и я невольно заулыбалась. Жизнь определенно налаживалась!
Вдобавок ко всему в комнате обнаружилась своя, отдельная ванная комната. Самая обычная, почти такая же, как была у нас с мамой – душ-лейка, поддон с бортиком, миниатюрный умывальник с полочкой и прочее, о чем леди не упоминают. То, что мне не придется бегать куда-то в халате по этажу, порадовало меня еще сильнее.
Нет, мне определенно повезло попасть в этот милый гостеприимный дом!
А то, что в нем темновато, мрачно и мурашки по спине бегают, так это с непривычки. Ничего, обживусь, пообвыкнусь. Не удивлюсь, если у хозяина действительно светобоязнь. Чужие привычки нужно уважать, тем более, не такие уж они и ужасные.
Откуда-то снизу донеслось пронзительное, душераздирающее мяуканье. Я поморщилась и прикрыла створки. Полностью запирать не стала – свежий воздух и порывы влажного ветерка сменили атмосферу в комнате с тяжёлой и душной на более оптимистичную. Оглядев фронт работ, я повела руками, сплетая сложную руну чистоты. Сейчас нужно было вымести не столько пыль и паутину, которых, к чести мистера Кросса, почти и не было, сколько чужую ауру. Кто бы ни жил раньше в этих стенах, после себя он оставил не слишком приятные эманации.
Признаться, не удивлюсь, если здесь умер какой-нибудь дальний родственник.
К моему величайшему сожалению, мне достался специфический дар. Матушка утверждала, что он передался мне от отцовской родни, поскольку в ее роду такого точно никогда не было.
Я остро чувствовала чужую смерть.
Помню, в день, когда маме впервые стало плохо, я сразу поняла, что долго она не протянет. Гнала от себя эту предательскую мысль, полагая ее обыкновенной слабостью, пессимизмом, страхом за близкого – единственного родного – человека. Только позже, перечитав оставленные ею записи, я поняла, что то был не приступ паники. Это впервые сработал во всю мощь мой дар.
