Черт бы его побрал!
Он не прикасался ко мне с той ночи, когда мы вместе принимали душ. Но то, что он говорил тогда… то, как целовал… О боже! Я желала его так сильно, что иногда мне просто хотелось ударить его по голове и затащить в пещеру… в свою собственную пещеру, где ничье мнение не имеет значения, кроме моего. И где я сказала бы ему, что мы будем заниматься этим всю ночь напролет, и дело с концом.
Сегодня я достала из чемодана несколько резинок, которые планировала использовать для растяжки в конце дневной тренировки. Это была всего лишь хитрость, чтобы мне не пришлось касаться его кожи и избавить себя от еще одной бессонной ночи, проведенной в плену неудовлетворенных желаний. Когда я шла по вестибюлю с лентами, свисающими у меня между пальцами, то увидела Пита, который придерживал входную дверь полуоткрытой и разговаривал с кем-то на улице.
Проходя мимо, я лишь краем глаза заметила пожилую пару, но женщина окликнула меня.
– Юная леди! Пожалуйста, вы не позволите нам поговорить с ним?
Я остановилась, так как была единственной девушкой в этом доме, если только кто-то из парней опять не притащил сюда кого-нибудь, но не думаю, что Тренер стал бы в этом участвовать.
Когда я сделала шаг к двери, высокая хрупкая женщина с бледным лицом и печальными глазами цвета темного шоколада бросилась ко мне:
– Мы просто не знали, что делать. Он тогда чувствовал себя брошенным, но он был слишком силен, никто не мог контролировать его, и меньше всего я.
Мой мозг медленно обрабатывал услышанное, и я молча смотрела на женщину, стоя позади Пита.
– Еще раз прошу прощения, – официальным тоном ответил ей Пит. – Но даже если бы он не был сейчас занят, я никак не могу заставить его увидеться с вами. Но, пожалуйста, будьте уверены, что я сразу же свяжусь с вами, если его намерения когда-нибудь изменятся.
Он захлопнул перед лицом женщины дверь чуть сильнее, чем требовала вежливость, и испустил долгий, прерывистый вздох.
Наконец до меня начало доходить.
– Это родители Реми? – спросила я, совершенно растерянная и потрясенная.
Ах вот что показалось мне в них знакомым – у мужчины были безошибочно узнаваемые голубые глаза и, несмотря на возраст, крупные и мощные кости.
Пит кивнул и потер лоб, выглядел он крайне взволнованным.
– Так и есть. Это его родители.
– Но почему Реми не хочет с ними встретиться?
– Потому что эти ублюдки заперли его в психушке, когда ему было тринадцать, и оставили там, пока он не стал достаточно взрослым, чтобы выбраться оттуда.
Ощущение чего-то гадкого и ужасного скрутилось внутри меня, как змея, и все, на что я оказалась способна, – это открыть рот от изумления.
– В психушку? Но зачем? Реми ведь не сумасшедший. – Я буквально взорвалась от возмущения, следуя за Питом через гостиную к террасе.
– Не смотри на меня так. Это одна из самых отвратительных несправедливостей, которые я когда-либо видел в своей жизни.
У меня сердце сжалось от боли, когда я спросила:
– Пит, ты был с ним, когда его вышвырнули из спорта?
Он отрицательно покачал головой.
– Понимаешь, у Реми короткий запал. Стоит его поджечь, и он тут же взрывается. Его соперники делали все, чтобы вывести его из игры еще до боя. Они пытались его спровоцировать на драку вне ринга. Им это удалось – он повелся. Его дисквалифицировали. Конец истории.
– И он все еще злится на родителей?
Пит открыл двери террасы и вышел в сад, направляясь по дорожке к сараю. Я следовала за ним, прикрыв глаза рукой от яркого солнца.
– Да, конечно, он злится, но не из-за этого, – сказал Пит. – Бокс – это все, что он знает и умеет. Это все, что он может контролировать в своей жизни. Повзрослев, Рем от всех закрылся.
Я понимала, о чем он говорил, ибо знала, как чертовски трудно было заставить его доверять кому-то. Даже тем, кто был с ним так долго.
– Как думаешь, откуда его родители узнали, где мы остановились? Я полагала, что адрес этого дома должен был храниться в секрете от прессы после инцидента с яйцами?
– Потому что этот дом принадлежит Рему, – сказал Пит, когда мы уже подходили к красному ангару. – После того как он вышел из психушки, он заработал деньги, участвуя в матчах, а потом купил этот дом, пытаясь доказать своим старикам, что он смог чего-то добиться в жизни… однако близкие все еще не хотели иметь с ним ничего общего. В общем, попал он с этим домом, и теперь живет здесь, только когда приезжает в Остин, чтобы не останавливаться в отеле. Здесь легче скрываться от преследований прессы. У него в городе много поклонников.
Под градом этой информации я почувствовала себя так, словно меня обстреляли со всех сторон. Чистая, неразбавленная ярость и боль за юного Реми переполнили меня до краев, я начала задыхаться.
– Да что же это за родители такие, Пит, которые отказались от своего ребенка? И с какой стати они ищут с ним встречи теперь?
Пит тяжело вздохнул.
– Действительно, с какой стати? – Он печально покачал головой, и тут мы заметили в открытом ангаре Ремингтона, который с остервенением лупил по свисающей со стропил боксерской груше. Слегка изменившись в лице, Пит вцепился мне в локоть и прошептал, паникуя: – Умоляю, не показывай виду, что тебе что-то известно. Он и так пребывает в дерьмовом расположении духа с тех пор, как узнал, что мы едем сюда. Его родители тоже мастера доводить его, и настроение у него в эти дни оставляет желать лучшего.
Я кивнула и сжала ему руку в ответ.
– Не беспокойся, от меня он ничего не узнает. Спасибо за доверие.
– Эй, Би, – крикнул мне Райли, выглянув из амбара, – ты можешь попробовать размять ему мышцы, его форма сейчас далеко не идеальна. Тренер думает, что все дело в мышечном зажиме на пояснице.
Кивнув, я подошла ближе и скорее услышала, чем увидела, как Ремингтон с каждым разом все сильнее и быстрее бьет по груше. Честно говоря, я удивилась, что он не остановился, когда я подошла к нему совсем близко.
– Тренер недоволен твоей формой, и Райли думает, что я могу помочь, – обратилась я к нему.
Я смотрела, как этот поджарый, стройный, обладающий мощнейшей энергетикой великолепный мужчина продолжает дубасить по боксерской груше мощными кулаками с глубоко сосредоточенным, хмурым выражением лица. И не могла не восхищаться тем, что Ремингтон сумел сделать из себя, несмотря на предательство близких людей, с которым он столкнулся, будучи совсем юным.
– Реми? – снова окликнула я его.
Он не ответил, только сдвинулся в сторону, подальше от меня, и принялся бить кулаками с такой скоростью, что я едва могла различить его движения, заставляя бедную грушу буквально летать.
– Ты позволишь мне помассировать тебя? – продолжила я как ни в чем не бывало.
